Слышу самовлюбленный пьяный голос Морриса.
«Маркетинг, дорогой мой, маркетинг – вот что составляет основную бюджетную часть любой картины. Ты это знаешь не хуже меня, старина. «Смертельный рейс» «Оскара» не получит, хе-хе, не того полета я птичка. Если бы ты знал, сколько ушло на маркетинг. Но сказать по совести, я тебе завидую. Тебе не приходится рисковать миллионами, ты делаешь свое дело, делаешь со всей искренностью. Чувствуется в этом любовь, вот я о чем».
Я встаю на белый плиточный бортик бассейна и мелкими шажками обхожу его. Мне не хочется возвращаться в дом.
Легкий ветер шевелит мои волосы. Я говорю об этом, потому что помню, и ничего больше, никакой сентиментальности. По той же причине я могу упомянуть и сверчков, что к тому времени, как я закончу ходить по краю бассейна, начнут свою трескотню.
Краем глаза я замечаю что-то странное. Немного смятую алюминиевую банку из-под кока-колы. Наверное, к нам ее зашвырнул один из тех идиотов, что забредают в наш район из своих трущоб, чтобы поглазеть на шикарные дома, которые они в жизни себе не позволят, даже если будут откладывать каждый заработанный цент в течение тридцати лет.
Странность в том, что банка эта шевелится. Перекатывается с боку на бок, будто живая. Это не мог быть ветер. К тому времени он совсем стих.
Минут пять я недоуменно смотрю, как банка неторопливо, но настойчиво продвигается в глубь сада, к густым кустам красных роз, высаженных моей дорогой мамочкой. Которые, впрочем, никогда не давали цветков. Зачем столько усилий на это пустое, бесполезное дело? Рафаэль – наш пятый садовник за четыре сезона. До этого были Ольга, иммигрантка из Белоруссии, Фил Терренс, переехавший в Лос-Анджелес из Канзаса, подросток-кубинец Яниэль и его сестра Вильма. Возможно, этот список неполный, но мне сложно сказать, пытался ли до Вильмы кто-то еще вырастить розы на заднем дворе нашего дома. Рафаэль тоже не задержится. На разросшихся вдоль всей южной стороны забора кустах не пробился ни один цветок. Мамаша добьется своего или доведет себя до психушки. Ей просто необходимы эти идиотские розовые и красные бутоны, чтобы любоваться ими из окна спальни. Мой словарный запас еще не успел пополниться понятием «мещанский уют».
Кокакольная банка делает еще один оборот и останавливается, упершись в заросли роз.
Спрыгнув с бортика бассейна на землю, я с осторожным любопытством подхожу к ней, и то, что я вижу, завораживает. Передо мной, уперев передние лапки в банку колы, жук-геркулес. Я знаю, что это именно он, потому что с прошлого года я ежемесячно читаю «Нэшнл джеографик». Видели бы вы, с каким глупым выражением лица на меня посмотрела мамаша, когда услышала мою просьбу оформить подписку на этот журнал. Мне попадалось несколько статей об этом жуке, но ни в одной из них не было и слова о том, для чего ему может понадобиться мятая банка.