– Мы предполагали, что нечто подобное случится после того, как мы покончим с Турцией и развернемся в сторону Европы, – сказал канцлер. – Но деятели, обеспокоенные текущим положением дел, заторопились к нам уже сейчас. Будь это у нас в двадцать первом веке, я бы сказал, что эти двое едут в Россию, чтобы высказать от лица мирового правительства решительное «фи», а также потребовать немедленного изменения политики. Но тут на сто лет раньше: политики еще прекрасно понимают, где расположены буйки, за которые не стоит заплывать, а ваш дядюшка, при всех его недостатках, человек абсолютно самостоятельный, не то что наши тамошние политически пигмеи, и не станет выступать от чьего-то коллективного имени. Кроме того, он должен прекрасно понимать, что с момента подписания Брестских соглашений в Европе сложилась новая геополитическая реальность, и с этим необходимо считаться.
– Думаю, он это понимает, – сказала Ольга. – И это понимание только добавляет ему решимости переговорить со мной с глазу на глаз, пока Сашка находится на войне. Предыдущая их встреча прошла в обстановке, далекой от сердечной теплоты.
Стоявшая за креслом императрицы Дарья сказала:
– Если кайзер Вильгельм по-прежнему одержим суицидальными желаниями, то я смогу пристрелить его ничуть не хуже, чем Александр Владимирович. Вот только морду я ему набить не смогу, наше высшее общество такого афронта не поймет.
Канцлер Одинцов усмехнулся и сказал:
– Представляю себе заголовки газет: «Кайзера Германии избили в Гатчинском дворце и выставили вон, будто какого-то забулдыгу!»
– Прекратите меня смешить! – простонала Ольга, прикрывая рот рукой. – Сашка, когда собирался набить дяде Вилли его наглую морду, был абсолютно серьезен, и только это спасло нас от дипломатического скандала. Вы же превращаете эту историю в какую-то комедию.
– Напротив, мы с Дарьей Михайловной абсолютно серьезны, – сказал канцлер. – На самом деле причина, по которой кайзер так стремительно собрался в Россию, далека от проявления мазохистских и суицидальных наклонностей. Очевидно, кайзеру Вильгельму и его ближайшему окружению, в котором пока еще есть умные люди, стал очевиден тот факт, что нынешняя политическая конфигурация в Европе неизбежно грозит Германии полным разгромом – если не после «первого листопада», так после трех-четырех лет затяжной войны на истощение. Февральская революция в России была явлением случайным, по большей части спровоцированным безалаберной политикой вашего брата, а вот случившиеся полутора годами позднее события в Германии произошли вполне закономерно…