– Хорошо, Павел Павлович, – кивнула императрица Ольга, – с моим дядей Вилли все понятно. Приедет – поговорим. Но теперь скажите, какова, по вашему мнению, цель визита наследника австро-венгерского престола? Он-то чего к нам прется?
– Франц Фердинанд совсем не глупый человек, – сказал канцлер Одинцов, – и он понимает, что его государство на грани распада, а династия – на грани вымирания. Даже его собственные дети уже не Габсбурги, а Гогенберги, потому что брак с Софьей Хотек признан морганатическим. У него есть план реформирования сего несуразного лоскутного одеяла, но, по моему мнению, это все благие мечтания. Хотя тут есть что обсуждать. Одно дело, когда развод происходит в ходе грандиозного скандала с дракой ближних и дальних родственников, раздиранием пополам перин и битьем посуды, и совсем другое, когда бывшие супруги делают это мирно и цивилизованно, даже не прибегая к помощи суда, а потом с новыми половинами ходят друг к другу в гости по праздникам. Наблюдал я там, у себя, такое у своих знакомых. Одним словом, Австро-Венгрия, как и Германия, тоже не хочет играть в игру «Тотальная война», потому что для нее это верная гибель. Нынешний австрийский император живет по принципу: дедушка старый, вот помрет, тогда и делайте, что хотите, а пока я жив, все будет по старинке.
– То есть вы считаете, – сказала императрица, – что старый мизерабль Франц-Иосиф понял, что Германия теперь сама по себе и подослал к нам своего племянника, чтобы оттянуть решающий конфликт до момента своей смерти?
– Что-то вроде того, – согласился канцлер Одинцов. – Но только если претензии Франции на Эльзас и Лотарингию даже не записаны в Брестские соглашения (так как это оборонительный, а не агрессивный альянс), то право сербской королевы собрать под свой скипетр весь этот страдающий народ с нашей стороны никак не может быть подвержено сомнению. Но вряд ли Франц Фердинанд согласится отдать сербские земли добром. В этом деле стоит только начать – и из Австро-Венгерской империи различные народы побегут как пациенты из чумного барака…
– Возможно, вы и правы, – с легким сомнением произнесла императрица, – а возможно, и нет. В любом случае, как мне кажется, на первых порах следует всерьез разговаривать с Вильгельмом, а в отношении Франца Фердинанда ограничиться культурной программой. От Германии мне не нужно ничего, кроме вечного мира: ни Восточной Пруссии, ни Силезии, ни возвращения Франции Эльзаса и Лотарингии, ни даже извинений за политику Бисмарка, который наколбасил такого, что и на голову не налезет. И если дядя Вилли едет к нам с чем-то вменяемым, а не с очередной завиральной идеей, то мы с ним вполне можем договориться – и вот тогда, уже втроем, можно будет обсуждать Австро-Венгерский вопрос.