Выслушав тираду кайзера, императрица Ольга и канцлер Одинцов переглянулись, а губы Дарьи растянула холодная усмешка.
– На самом деле, дядя Вилли, твое последнее утверждение достаточно близко к истине, – тихо сказала Ольга. – Я прекрасно помню о Берлинском конгрессе, хоть он и случился до моего рождения – когда моему деду выворачивали руки, угрожая войной с общеевропейской коалицией, да и в будущем моего канцлера случались подобные прецеденты… Поэтому мы готовимся к такому развитию событий, делая все для того, чтобы победить в любом случае.
– Вот именно этого я и боялся, Хельга, – вздохнул кайзер, – когда я в прошлый раз заглянул в глаза твоему мужу, то увидел там обещание такого кошмара, что после него обыкновенная война покажется не страшнее утреннего развода караулов.
– Да, – кивнула императрица. – Сашка у меня такой, да и я не лучше. Но ты, дорогой дядюшка, так и не сказал мне, ради чего с такой прытью примчался к нам в Петербург. Все, что ты сказал нам прежде, не объясняет этого прискорбного факта.
– Э, Хельга… – удивился кайзер, – а почему прискорбного?
Вместо Ольги ответил кайзер Одинцов:
– А потому что в Бресте мы разлили по бокалам вино, и скоро настанет время его пить, а тут главный виновник торжества вдруг заявляет, что наше вино ему не нравится, и вообще доктора запретили ему употреблять спиртное.
– Так, значит, господа из будущего, мир между нами невозможен? – воинственно встопорщив усы, воскликнул Вильгельм.
Сказал – и сразу испугался реакции собеседников, особенно собеседниц. И императрица, и ее сердечная подруга оделили кайзера такими взглядами, что у того сердце ушло в пятки. Это было пострашнее, чем взгляд князя-консорта. Эти две молодые женщины выглядели как две волчицы, почуявшие угрозу своим волчатам: шерсть дыбом, оскаленные зубы и горловое ворчание. Вильгельм подумал, что такая царица сможет и послать свой народ в бой насмерть, и привести его к победе через огромные жертвы. Но ему в тот момент будет уже все равно, ведь Германия и немцы просто перестанут существовать.
– Вот только, дядюшка, не надо заливать нам про тевтонскую ярость и прочие благоглупости! – звеня голосом от еле сдерживаемой ярости, сказала русская императрица. – Вы, немцы, пока еще не знаете, на что способны русские, если озлобить их до крайней степени. А вы это можете. Это не мы первые придумали ограничивать развитие Германии, а ваш Бисмарк начал сколачивать антироссийские альянсы в Европе. Это вы мечтаете о завоевании жизненных пространств на Востоке, при том, что нам пока не надо от вас ничего: ни Восточной Пруссии, ни земель до Одера и Нейсе, ни передачи Франции Эльзаса и Лотарингии. Мир между Россией и Германией возможен только в том случае, если вы, немцы, выкинете из головы дурацкие бредни и, более того, сможете убедить нас, что это всерьез, а не для отвода глаз. В противном случае горький сок цикуты силой вольют в ваши арийские глотки.