– Мы об этом знаем, герр Одинцов, – согласился кайзер Вильгельм, – как и о том, что вы не будете возражать против нашего противостояния с североамериканскими гешефтмахерами, потому что они не входят в список ваших лучших друзей.
– Верно, – согласился тот, – но тут есть одно, или даже два препятствия. Первое и наиболее очевидное – в том, что вам придется иметь дело с нацией, которая при обозначившейся угрозе сможет спускать на воду линейные корабли в том же темпе, в каком иная хозяйка выпекает пасхальные куличи. Естественных врагов у американцев нет, совестью они не обременены, и на своем континенте могут считаться полными хозяевами. Но эта проблема далеко не самая главная. По крайней мере, для нас. Главной являются ваши отношения с Австро-Венгрией, которые даже против вашей воли в любой момент могут втянуть Германию в общеевропейскую войну – в первую очередь, на Восточном фронте, потому что до Франции и Британии император Франц-Иосиф не способен дотянуться по определению.
– Мы об этом знаем, – кивнул кайзер, – и уже дали понять Вене, что будем защищать ее от вашей агрессии, но останемся безучастными в том случае, если виновниками войны станут сами австро-венгерские власти. Большего на данный момент без разрыва Двойственного союза сделать невозможно.
– В таком случае мы все остаемся на своих позициях, – сказала императрица Ольга, снова взяв инициативу в переговорах на себя, – именно ваше соглашение о Двойственном союзе дало старт тому, что позже назвали Кошмаром Коалиций. Ваш Бисмарк с видом опытного фокусника громоздил один союз на другой, давал противоречивые обещания, лгал, вступал в конфликты с вашим собственным генеральным штабом, а в итоге, уже после своей смерти, завел Германию туда, откуда она должна была промаршировать прямо в ад. И много вам будет счастья с того, что рядом с вами по этой дороге будут шагать австрийцы, венгры, хорваты и много кто еще?
– Император Франц-Иосиф – очень старый человек, – вздохнул кайзер, – а когда он умрет, императором станет его племянник Франц Фердинанд – и с ним договариваться будет не в пример легче, чем с его дядей-ретроградом.
– В этом деле есть пара толстых обстоятельств, – сказал канцлер Одинцов. – Во-первых, Франц-Иосиф – довольно-таки живучий старик. В нашем прошлом он умер только в ноябре шестнадцатого года в возрасте восьмидесяти шести лет после того, как заболел пневмонией, промокнув под ледяным дождем. К тому моменту все ключевые события уже произошли, и спасать Германию с Австро-Венгрией было уже поздно. Его племянник Франц Фердинанд оказался значительно менее живучим, и за два года до того был убит в результате покушения, организованного сербскими террористами. Мы уже настучали всем нужным людям по рукам и головам, приказав ни в коем случае не обижать его и, более того, беречь как зеницу ока, но при этом у нас есть подозрение, что истинным заказчиком этого убийства являлось французское Второе Бюро. Ведь именно смерть этого человека и его жены стала поводом к развязыванию общеевропейской бойни, без которой Франция и мечтать не могла о том, чтобы вернуть себе Эльзас и Лотарингию.