– Кажись, кончились, – шмыгнул носом Шматов и попытался вытереть рукавом перепачканное пороховой гарью лицо, отчего оно стало еще грязнее.
– Патроны? – устало пошутил Будищев.
– И они тоже, – без тени улыбки ответил ему денщик, осмотрев опустевшие ящики из-под огнеприпасов.
– Это что же такое? – покрутил головой только что подскакавший к ним Коханюк, потрясенный увиденной картиной до глубины души.
И действительно, вся земля вокруг огневых точек на пару сотен саженей была сплошь усеяна трупами текинцев. Защитники Янги-Калы застыли в тех позах, в которых застала их смерть, и представляли собой тяжелое зрелище, даже для ко всему привычных казаков.
– Это перекрестный огонь, – пояснил прапорщик.
– Вашбродь, – позвал Дмитрия матрос из второго расчета. – Никифоров, наводчик, кажись, не в себе.
– Это бывает, – кивнул Будищев и, тяжело поднявшись с места, поковылял к соседней огневой точке.
Никифоров и впрямь сидел с белым, как мука, лицом и выпученными глазами. Кисти рук его то и дело сжимались и разжимались, как будто он еще стрелял по набегающим на него врагам, а они все не кончались и не кончались.
– Слышишь меня? – позвал его прапорщик, а когда тот не ответил, схватил матроса за воротник и стал трясти, повторяя: – Слышишь меня?!
Через какое-то время в глазах Никифорова появилось что-то похожее на узнавание, и Дмитрий остановился.
– На-ка вот, выпей, – сунул он ему прямо в рот фляжку со спиртом.
Матрос машинально сделал глоток и едва не задохнулся от алкоголя, обжегшего его горло. Согнувшись в три погибели от кашля, он зажимал рот грязной ладонью, а из глаз его неудержимым потоком катились слезы.
– Ничего-ничего, братишка, – похлопал его по плечу прапорщик. – Это шок. Такое в нашем деле бывает.
– Как же это? – плакал здоровый мужик, вспоминая, как под очередями его пулемета валились разодранные пулями люди.
– А никак, – сплюнул на землю Будищев. – Либо мы их, либо они нас.
– Тяжкое это, видать, дело! – покачал головой внимательно наблюдавший за происходящим Коханюк.
– А ты как думал? – криво усмехнулся моряк и протянул казаку фляжку. – Будешь?
Вскоре все кишлаки и небольшие крепости, в изобилии окружавшие Геок-Тепе, были заняты русскими войсками. Действуя планомерно и хладнокровно, предваряя свои атаки артиллерийским огнем, Скобелев замкнул вражескую цитадель в плотном кольце осады. По всему периметру были устроены редуты и люнеты, оборудованы позиции для пушек.
Морскую батарею, по странному обычаю, принятому в Российской армии, раздергали на взводы и распределили по разным участкам, однако большая ее часть во главе с лейтенантом Шеманом все-таки оказалась в гарнизоне так называемой «Правофланговой Калы». Вообще, «калой» по-туркменски называется любое укрепление, как большое, так и сколь угодно малое. В данном случае это был почти настоящий замок, квадратный в плане, с высокими глинобитными стенами и угловой башней.