"Ну конечно же", — ответила мать.
Я посмотрел ей прямо в глаза и проговорил: "Сейчас я разговариваю с вашим мужем".
Все были крайне удивлены моим словам.
"Значит так, — сказал я им. — Я буду молиться вместе с вами снова, и мы согласимся в молитве за вашу дочь. Мы будем просить полного изменения мышления, чувств и отношения сердца, чтобы у вас была абсолютно нормальная семья". Я взглянул на них: "Вы согласны со мной?" Они закивали.
"Но есть одно условие, которое вы должны выполнить, — сказал я мужу. — Я буду молиться с вами, если вы согласитесь выполнить это условие. Согласны?"
Он смущенно переступил с ноги на ногу. "Я не могу ответить, до тех пор пока не узнаю, что это за условие", — ответил он.
"Ответственность будет лежать на вас, — начал я объяснять ему. — Вы тот человек, который несет ответственность за изменения дочери. Можете ли вы принять на себя эту ответственность?"
"Ну да", — пробормотал он.
"Чудесно! Тогда вот мое условие, — ответил я. — В течение следующих тридцати дней ваша дочь может говорить вам все, что захочет, когда захочет и как захочет. Вы будете только выслушивать ее. Вы не можете отвечать или говорить что-либо до тех пор, пока эти тридцать дней не истекут, и только после этого вы можете сказать ей что-либо".
Отец тяжело вздохнул. Он был ошеломлен. Какая бессмыслица. Нет, ничего подобного не может произойти. Не в его собственном доме.
"Ну, что ж, — пожал я плечами. — В таком случае я не могу согласиться с вами в молитве о том, чтобы произошли изменения в сердце вашей дочери и стали нормальными отношения в семье".
"То, чего вы просите, невозможно!" — запротестовал он.
"Это не невозможно, — возразил я ему. — Все дело в том, действительно ли вы хотите перемен в вашем доме и способны ли вы взять на себя ответственность за это на себя?"
В конце концов, попав, так сказать, между молотом и наковальней, он согласился, правда, не очень решительно.
"Я не знаю, получится ли у меня, — сказал он, — но я попытаюсь".
Все вчетвером, мы помолились. Я согласился с ними в молитве, чтобы произошло полное изменение их дочери: в сердце, в образе мыслей, в отношениях и привязанностях.
Три месяца спустя я снова оказался в городе Финикс. Я был в той же самой церкви в воскресный вечер. Первыми людьми, которые встречали меня, были те самые отец, мать и дочь, за которых я молился во время моего прошлого приезда.
Они выглядели теперь совершенно иначе: открытые, счастливые, стояли близко друг к другу.
"Что с вами произошло? — воскликнул я, заметив их. — Я вижу, Бог отвечает на молитвы!"