– Я Махат сын Далиля из рода кунан Далиль утверждаю, именно этот благородный дари напал на наших беззащитных женщин, – показал на меня пальцем. – Надругавшись над ними. Более того, одной из них оставил на лице уродливый шрам, а другую жестоко избил, до полусмерти. Разозлившись на то, что они посмели ему сопротивляться. Нам даже пришлось обращаться за помощью к врачу, иначе бы несчастная не выжила, – гневно заявил, намеренно повышая градус накала страстей. – Присутствующие здесь Далиль готовы подтвердить мои слова.
От одной из крупнейших, державшихся вместе групп кунан, самой воинственной, раздались подтверждающие возгласы, вперемешку с обвинениями и воззваниями к справедливости. Меня уверенно опознало сразу несколько дари, будто видели на месте преступления собственными глазами. Выслушав его, судья удовлетворённо кивнул.
– Что вы на это можете сказать, кундар Амир из Шаль-Аллмара? – грозно потребовал объясниться.
– То, что вижу их первый раз в жизни. Могу ли узнать, когда я совершил упомянутое злостное преступление? Надеюсь, хотя бы в этом году? – уточнил с настолько явной иронией, что её не заметит разве что слепой.
– Вчера вечером, – не раздумывая, во всеуслышание заявил Махат из рода Далиль.
– Правда? – искренне удивился, с интересом разглядывая этого забавного дари. – Шёл себе по улице, никого не трогал. Вдруг, увидев ваших женщин, решил их обесчестить прямо там, на перекрёстке, немедленно. В грязи, на глазах у многочисленных свидетелей, позабыв про красавиц из дома наслаждений. Видимо, чтобы получить ещё больше удовольствия от процесса, помимо советов от прохожих, заранее изуродовал их лица. Ах да, забыл упомянуть о том, что кричал на весь город кто я такой и где живу. Не только не получив ни царапины от их «яростного» сопротивления, но даже не запачкав одежд. Я всё правильно описал, или что-то упустил? – насмешливо улыбнулся, показывая, что тоже способен играть словами. – Вряд ли, верно? Ведь уже на следующий день вы всё-таки пришли ко мне за деньгами? С целой кучей тех самых свидетелей. Или зачем вы здесь?
Подверг его историю сомнению, боковым зрением отслеживая реакцию толпы. Выставляя всё так, будто меня сейчас пытаются намеренно оболгать ради денег. Для чего потребовалось всего лишь задать встречные каверзные вопросы. Этот приём работал намного эффективнее, чем голое отрицание. Многие задумались, а так ли всё очевидно, как кажется, отчего на лице судьи промелькнула озабоченность, но тут же исчезла. У него по-прежнему всё оставалось под контролем. За ним я приглядывал в первую очередь.