Дочери из гнезда уже упорхнули.
Дорожку старшая показала, Анна. С репетитором сыновей Саввушки и Сережи бежала. Никакие строгости не удержали. Студентик — для другой бы находка — ныне в профессорах, а для Морозовых: учен, да без капиталу.
И Алефтина туда же — муженька в Московском университете нашла. И у Юлии муж — деятель. Одна младшая, Александра, за стоящим человеком, но тоже не богат. У Тимофея Саввича управляющим фабрики служит, в Орехове.
Сыновья отцовского крова не оставили пока. Сергей младше Саввы на год, ему двадцать один, но успел жениться.
В красоте Зинаиде Григорьевне не откажешь, и умна, и сердце у нее хорошее, а недостаток тот же. Отец у нее, правда, фабричку имел, но плохонькую, копеечное дело. Для Сергея Тимофеевича и бесприданница хороша. Болен неизлечимо: шизофрения.
Да и у остальных деток норов — упаси господи. Больная кровь от Марии Федоровны. Она из семьи казанских откупщиков, русская, но какие-то восточные крови были у них в роду. Удлиненные зеленые глаза в молодости доставили Марии Федоровне славу красавицы и прозвище Адамант — алмаз. Даже теперь, когда ей за пятьдесят, красота ее не померкла. Только недобрая эта красота.
Тонкие губы сжимались властно и брезгливо, лицо без морщин, неподвижное, как маска. Глаза, полуприкрытые сверху мешочками, никому не верят и никого не любят.
Мария Федоровна шествует через весь дом в молельню. Савва в гостиной рассматривает альбом рисунков. Один взгляд матушки, и альбом закрыт.
Савва смотрит в спину матери, изо всех сил медлит, но он не может не идти за нею.
В молельне все уже в сборе, все московские тузы здесь. Служба началась.
Тимофей Саввич в посконной рубахе, опрощенный, кроткий.
Банкир Рябушинский одет под стать ему.
Молились. Пели в унисон гимны праотцев. Долгие, печальные. После молебна беседовали…
Александр III показал себя правителем крутым, не терпящим изворотливости. Официальную церковь защищал рьяно. Отдал приказ восстановить заброшенный и запущенный Успенский собор во Владимире. Сам освящал ярмарочный храм в Нижнем Новгороде, а теперь в Москве храм Христа-спасителя. Готовится закладка храма «на крови» в Петербурге. Как грибы, растут иноческие обители. Их уже более семисот. В Прибалтике восстановлены православные храмы и потихоньку закрывают католические и лютеранские. Дерпт переименован в Юрьев, Динабург — в Двинск. В Москве закрыты синагоги, евреи выселены в Варшаву.
Всезнающая паства архиерея Антония сошлась на том, что государь к старообрядчеству относится худо, и все же он готов терпеть это совершенно русское явление жизни как грустную необходимость, как дань жалкому невежеству.