23 апреля наш дивизион дал первый залп по Берлину. Надо было видеть, с каким воодушевлением делали это наши солдаты!
Мы еще не однажды стреляли по Берлину: по Имперской канцелярии, по Министерству иностранных дел.
Однако возникали и неразрешимые проблемы. Мы не могли вести своими «катюшами» огонь в городе: высокие дома мешали выбрать необходимый прицел, невозможна была и точная корректировка огня.
Борис Осташкин попробовал эту проблему решить. Взяв с собой трех разведчиков, он выбрал самый высокий дом из тех, которые уже были взяты нашими войсками, и решил забраться на крышу дома.
Зайдя в подъезд, он достал свой ТТ, дослал патрон в патронник и предупредил разведчиков о возможных неожиданностях. Поднялись на восьмой этаж. Оставалось лишь найти люк на чердак.
Открывает он первую попавшуюся дверь. Успевает заметить длиннющий коридор, а навстречу ему немецкий офицер метров с восьми из пистолета в Бориса — бах… бах…бах… Хорошо, что из-за спины Осташкина разведчик успел ударить из автомата — та-та-та-та… Немец упал. А Борис все так же с пистолетом в руках стоял и с недоумением смотрел на немца.
Потом он еще рассказывал об этом: «Я стоял, открыв рот от неожиданности, с пистолетом в руке, и единственная мысль была в моей голове: вот оно, прощание с Гочайлешвили…» На этот раз Борису повезло.
Поскольку наши установки не могли быть эффективно использованы в городском бою, наш полк за два-три дня до падения Берлина вывели из боя и мы сосредоточились в лесу под Лихеном. Все понимали: Победа близка.
Восьмого мая пришел Гочайлешвили, посмотрел, как мы устроились, поздравил нас, похлопал Бориса по плечу:
— Ну вот, генацвале, а ты хотел нас отпевать. Будем жить. Завтра еду в фольварк какого-то барона. Буду подбирать землю и рабочих для подсобного хозяйства.
На утро, взяв с собой четырех бойцов, Гочайлешвили отправился в какое-то немецкое село. Нам уже объявили об одержанной Победе…
Старшина с бойцами отъехал от места дислокации на пять — семь километров. Машина ходко бежала по грунтовой дороге, как вдруг из ближайшего леса раздались автоматные очереди. Неожиданно охнув, старшина вмиг осунулся и побледнел… Солдаты открыли ответный огонь, но нигде никого не было видно.
Так в один из последних дней войны, уже зная о нашей Победе, погиб старшина Георгий Романович Гочайлешвили, который за всю свою жизнь делал окружающим только добро.
И радостный день Победы оказался для нас не без жертв.
У войны такие разные лица…