Шафран добрался до соседней деревни, постучался в первый же дом. Его приняли, оставили в домашнем тепле, накормили. А когда Аркадий Михайлович собрался идти к линии фронта, хозяйка извлекла из сундука старый домотканый армяк, холщовые штаны и новые лапти с онучами. Шафран облачился в это, перетянул армяк бечевкой, водрузил на голову какой-то невероятный треух. К тому времени у него отросла борода. Глянул в старенькое зеркало — прямо Иван Сусанин.
До линии фронта шел оператор больше месяца. Преодолел больше пятисот километров. По дороге встречались солдаты-окруженцы, сбивались в небольшие группы.
С такой группой добрался Аркадий Михайлович до Оки. В районе Алексина проходила линия фронта. На той стороне реки были наши. Ока замерзла — можно было перейти по льду. Но немцы кругом…
Укрылись в разрушенном заводском здании. Стали думать, как преодолеть реку. Ничего путного не придумали.
Поздно вечером в развалинах заметили старика. Он собирал щепки, полуобгоревшие доски. Решили расспросить, как попасть на ту сторону. Старик охотно указал:
— Вон в том месте люди часто речку переходят. Только идите днем, ночью и немец, и свои подстрелить могут. Давай вам Бог…
Подошли к реке, остановились, огляделись, сошли на лед. Вдруг пулеметная стрельба. Залегли. Стрельба прекратилась. Поднялись и пошли. Опять пулеметная очередь. Пули засвистели совсем рядом. Упали на лед. Минута, две… Кто-то скомандовал:
— Бегом!
Когда достигли своего берега, Аркадий Михайлович упал на колени, заплакал — неужели?..
А потом был допрос в отделе контрразведки.
— Как это вам удалось бежать из плена? — допытывался всех подозревающий оперативник.
— Я очень к своим хотел… — сказал знаменитый оператор Шафран и больше ничего объяснять не стал.
Николай Лыткин работал до войны на Дальнем Востоке. Уже тогда он был известным в кругах кинохроникеров оператором. Он был много старше меня. А встретились мы с ним впервые на Калининском фронте.
Войну он начал снимать с первых дней. Снимал неистово, стараясь запечатлеть весь ее ужас и драматизм. Но все время хотел большего, хотел снять героизм наших солдат, но мы отступали. Находясь рядом с солдатом, изо дня в день снимая его труд, он уже свыкся и со смертельной опасностью, и с тяготами окопной жизни.
Когда было получено задание снимать у партизан, Николай обрадовался: если сниму материал у народных мстителей, сделаю авторский фильм, сам буду монтировать и озвучивать. Привел в порядок съемочный аппарат, запасся пленкой. О переходе линии фронта договоренность с командованием уже была, но перед самым уходом к партизанам была получена телеграмма с приказанием срочно прибыть в Москву — многих кинооператоров перебрасывали тогда под Сталинград.