— Волосы, — он достал лист бумаги, сверился, — «т. рыж». Рыжие, так и есть. «Рост ср. Пр. рук. ран». Смотрите, дэр Шковальни, саквояж в левой несет, а правая платком замотана. Глаза отсюда не разглядеть, но она эта, клянусь бородой.
Шковальни громко фыркнул в пшеничные усы.
— Сам ты рыжий, а эти волосы называются каштановые.
— Пусть у вас там каштановые, — не согласился Чарнец, — а у нас, если женщина рыжий, значит, рыжий и есть.
— Рыжая, дурень, учишь тебя языку, а как бестолочью был, так и остался, — беззлобно ругнулся его напарник — кругленький, плотно сбитый мужчина, на вид разменявший пятый десяток. Он снял цилиндр, вытер вспотевшую лысину платком, неодобрительно покосился на солнце и со вздохом водрузил цилиндр обратно.
— А идет — точно плывет, — восхищенно прищелкнул языком Чарнец, — хороша, красава. Я бы прогулял такую вечерком. О! Газету заметила. Ну, точно она. Смотрите, Шковальни, побледнела как. А если в обморок? Вот помню, встречался я с одной дарьетой, так та по десять раз на день в обморок падать изволила. Тонкая натура была, н-да…
Но Шковальни уже не слушал, потому как болтать фраканцы могли бесконечно, а дело ждать не будет.
— Встречался он, — фыркая, точно рассерженный кот, бормотал себе под нос Шковальни, идя к скамейке, — ему со столбом головой встречаться, а не с дарьетой. У, сын блуда…
Он медленно, словно раздумывая о чем-то, прошелся мимо скамейки. Сделав пару шагов, замер, развернулся и подошел к сидящей на скамейке девушке. Момент был ответственный — первый контакт с подопечной должен был пройти идеально. Запорешь — придется другого искать. Ну не Чарнеца же к такому цветку подсылать? Загубит девчонку, мерзавец.
— Простите, дарьета, вам плохо? Может, врача позвать?
Я не сразу поняла, что невысокий, полный мужчина обращается ко мне.
— Дарьета, вам нехорошо?
Если раздираемая иголками боли душа, покрывающееся коркой страха сердце, ватные ноги и пустая голова — это нехорошо, то можно и так сказать.
— Может, врача?
Врач. Больница. Расспросы.
— Нет-нет, — затрясла головой, — это все шторм. Нас ночью так качало…
— Понимаю, — сочувственно улыбнулся мужчина, и вокруг его круглых глаз разбежались лучики-морщинки, — сам не люблю это дело. Подождите немного, на воздухе дурнота пройдет. Но если станет плохо, могу рекомендовать отличного врача. Полгода, как перебрался из империи, лицензии местной еще не получил, потому принимает лишь своих и берет недорого.
Мужчина выжидательно замолчал, и мне показалось, даже его короткие жесткие усы встопорщились в нетерпении. А я растерялась… Мне не врач, мне сейчас петля нужна, ну или револьвер. Представила, как интересуюсь: не знает ли, уважаемый, где тут можно приобрести оружие. Недорого. Очень надо. Зачем? Либо самой застрелиться, либо жениха пристрелить. Жениха… Теперь это слово можно было без мысленных кавычек употреблять.