– Знаю. – Я сглатываю. – Для меня тоже.
Ее рука ложится мне на плечо, и она сжимает его.
– Я знаю. Ваша храбрость тому доказательство. Ваша храбрость каждый день является этому доказательством.
Я кладу руку поверх ее и сжимаю в ответ. Мои глаза внезапно становятся влажными.
– Ты как-то сказала мне, что когда мир находится в беспроглядной тьме, то в нем все равно найдется место свету.
Ее отражение в зеркале кивает мне, но затем глаза Фреи снова наполняются слезами.
– Иногда я боюсь, что этот свет можно слишком легко потушить.
– В таком случае мы просто зажжем новые огни, – говорю я, хотя и не уверена, что это правда. Однако я не могу смотреть на ее заплаканное лицо и говорить что-то еще. Я снова вспоминаю свою мать и то, как долго она поддерживала моего отца, несмотря на то, что он продолжал принимать неправильные решения. Я думаю о Рэне и задаюсь вопросом, не делаю ли я то же самое. Мой голос почти срывается, но я беру себя в руки. – Мы будем зажигать его снова и снова, столько раз, сколько нужно.
Взгляд Фреи встречается с моим, и она делает вздох, чтобы успокоиться.
– Конечно, миледи.
По дверному косяку стучат, и я оборачиваюсь, ожидая увидеть Рэна, но вместо него я вижу Зо, полностью облаченную в кожаную броню, которую носят королевские стражники. Я не могу поверить своим глазам. Зо выглядит суровой и серьезной, и я выпрямляюсь.
– Зо?
Что-то в ее суровом лице меняется, и она слегка улыбается.
– Его Высочество нанял меня.
Я едва не падаю с табурета.
– Ты снова в Королевской страже?
– Эм… нет. Я ваша личная охрана. Исключительно ваша.
Я хочу обнять ее, но теперь, когда она в форме, это, наверное, со стороны показалось бы странным. Я снова сжимаю руку Фреи.
– Вот видишь? – говорю я ей. – Зажегся еще один огонек.
>До проклятия у меня были слуги, которые помогали мне одеваться и готовиться к приемам и поездкам. У меня были лакеи и камердинеры, которые раскладывали одежду, застегивали пряжки и брили мне лицо. Слуги, которые стали бы кормить меня с ложки, если бы я приказал.
Когда проклятие взяло верх и все обитатели замка сбежали или погибли, у меня не осталось никого, кроме Грея. В течение нескольких недель я чувствовал себя беспомощным. Я понятия не имел, где мои камердинеры хранили мое нижнее белье. Или даже носки! Я носил сапоги без них в течение нескольких дней просто потому, что не мог их найти. Я ни разу не брил себе лицо, а когда попытался, едва не перерезал себе горло.
Я помню, как нашел Грея возле своих покоев, стоящего по стойке «смирно» в пустынном, тихом коридоре.