Гридница была переполнена дружинниками. Они устроились на лавках, крытых коврами, и просто на полу. Шли ристания. Посередине медного звонкого пола головешкой от факела был начерчен широкий круг, в котором ходили поединщики. Они были в панцирях, шеломах с опущенными переносьями, в налокотниках и поножах. Каждый держал медный щит, древко копья со снятым наконечником и обмотанным тряпками и ремнями концом. Один шаг за черту — и поединщик считался побежденным. Разрешалось выбить из круга любого из противников, и поэтому в нем непрерывно двигались, уходя друг от друга и неожиданно нападая. Сражались сразу три пары, стенка на стенку.
Зрители шумно выражали свои восторги и недовольства. Это были большею частью дружинники из старейшей дружины — богатые воины, бояре и боярские дети. Многие из них участвовали в дальних походах великого князя. Помнили они песчаные берега Волги — владения серебряных булгар, и вязкие болота дреговичей, и стены разрушенного Корсуня. Это был народ крепкий, ядреный, с обветренными шитыми-перешитыми лицами, с перекатывающимися под рубахами буграми мускулов, цвет и надежда молодой Руси. Были здесь и старики, ходившие со Святославом в Болгарию и на Царьград, евшие с ним конину на голодном Белом берегу, свидетели его смерти, когда пронзили его каленые печенежские стрелы. Одеты были в кафтаны и шелковые рубахи, подхваченные расшитыми кушаками.
В одной тройке бились лучшие копейщики дружины — Дунай, Чурило и Гремислав, в другой — Ратибор, Несда и Святополк, сын великого князя. Дунай и Чурило, рослые, закованные в железо, ходили рядом с маленьким юрким Гремиславом. Ратибор и Несда не уступали им в росте, а Святополк даже превышал. Тонкий, гибкий, он хладнокровно выжидал случая, чтобы ударить наверняка. Копья тупо стучали о щиты.
— Дунай, нападай, коли Несду! Ратибор слева! Славный удар! Держишься еще, Гремислав-горошек? Катись под ноги ему! Бей! Святополк, чего пятишься, не рак, чай! Ступнул! За черту ступнул. Кто ступнул? Чурило ступнул, святой крест! Не видели! Продолжай, Чурило, коли Святополка, чего он кружится; не в хороводе ты, Святополк! — неслось со всех сторон.
Крики горячили поединщиков, они все чаще и чаще нападали, высовывались из-за щитов. Метались по кругу, нанося беспорядочные удары. Только Святополк, казалось, не слышал насмешек. Не сводя глаз с конца копья, крепко прижав его к бедру, он ходил, нанося точные удары. Вот перед ним встал Чурило — первый киевский щеголь: епанча белоснежная, усы стрелкой, волосы подвиты, даже копье держит как-то особенно, будто на конце его птица.