Королева провернула круглый серебряный диск. На самом деле этот диск не должен был символизировать луну. Она весьма удивилась, когда узнала, что теперь таких серебряных дисков много и что их выставляют на алтарях в храмах. Действительно, этот диск имел отношение к Отцу Небесному. Но он не говорил о поклонении Творцу. Диск скорее был символом бунта против воли Всесоздателя.
Белая Королева посмотрела на глыбу, стоявшую в мраморной нише. Этот камень был обломком скалы, которую Белая Королева нашла в Лунных горах во время одного из своих предыдущих перерождений. На его поверхности переплетались линии, складывавшиеся в письмена, но смысл не открывался взгляду, ускользал навечно.
Властительница Цилии повернула серебряный диск снова, вглядываясь в его зеркальную поверхность. На его глади протянулась глубокая царапина, будто кто-то ударил по диску мечом. А вот выступы и неровности на серебре были оставлены там намеренно.
Королева выверила расстояние до линий и положение диска. И взглянула на изогнутую поверхность зеркала. Переплетенные линии отражения сложились в слово.
РУСАНА
– Русана, – тихо повторила Белая Королева.
Вот уже много столетий никто не произносил это имя. Имя, которое Творец Небесный хотел навсегда изгнать из мира.
– Русана…
Воспоминания о всех предыдущих перерождениях бурным потоком обрушились в сознание Белой Королевы.
Воспоминания о том, как она раз за разом терпела поражение.
Уготованная ей судьба казалась незыблемой, нерушимой, как эти высеченные в камне письмена.
Шелковое море, в двухстах пятидесяти милях западнее Цилии, вечерние сумерки, 8-й день месяца Мглы, год второго восхождения Сасмиры на престол
Вода в рыбацком судне Валерио уже доходила до лодыжек, когда галера подплыла к ним достаточно близко. Послышались приказы на незнакомом языке, и на борт судна сбросили канаты, втянув весла с правого борта.
Валерио схватился за один из канатов, но тут из-за борта выпросталась рука – и попыталась схватить рыбака за ногу.
Когда Милан отрубил руку мертвеца, Нандус тоже взялся за канат.
Рыбацкое судно пришвартовали к галере, и матросы помогли пострадавшим подняться на борт. Уже вскоре Милан, Нандус и Валерио очутились на низкой палубе.
Бортовые огни слепили глаза.
– Благоприветствую вас на борту «Третьей дочери»! – Какой-то человек в голубом шелковом плаще, расшитом золотом, поклонился новоприбывшим. Он говорил на имперском языке с сильным акцентом. – Простите великодушно, коли наше запоздалое вмешательство причинило вам неудобство.
– Неудобство? – повторил Валерио, не зная, удивляться ему или возмущаться. – Ты это слышал? Неудобство!