— А ты, хозяин, пожалей его, пожалей… — сказал кто-то из толпы. — Он блаженненький… С ума сошел в Сибири-то… Мы его жалеем — благородный господин! Только вот очень он не любит формы никакой — ни чиновничьей, ни полицейской… Как увидит, так сразу и уйдет к себе, а то иной раз и буйствовать начнет…
С этого момента я зарекся подходить к Рощину в фуражке. Таинственная фигура Рощина стала для меня загадкой, и я положил себе в течение нескольких дней разгадать ее и описать тебе подробно.
Ты знаешь мои склонности к литературным опытам — здесь, мне кажется, они смогут положительно развиться.
Не успел я как следует опомниться, как меня окликнули из флигелька. Робко подняв голову, я ожидал увидеть суровое лицо Рощина, но столкнулся с совершенно другой физиономией.
На меня смотрел, ласково улыбаясь, молодой человек в сюртуке и с черными кудрями до плеч. Лицо его было положительно лицом библейского пророка.
— Зайдите, сударь, ко мне… Нам надо познакомиться, очень надо… — говорил молодой человек, улыбаясь и кланяясь. — Сам к вам, честное слово, спуститься не могу… Зайдите вы…
С трудом поднявшись по темной грязной лестнице, я ткнулся в узкую дверцу и, минуя заставленные рухлядью сени, очутился в маленькой комнатке. У окошка на небольшой, грубо сколоченной постели сидел молодой человек. Тело его до половины было скрыто шотландским клетчатым пледом. К спинке кровати прислонено два больших костыля.
— Трепыханов! — представился молодой человек и, перестав вдруг улыбаться, сказал со слезами в голосе: — Ноги вот совсем не действуют… Три года живу в ссылке — всеми забыт, всеми оставлен! Кое-как перебиваюсь на казенное пособие. Рубль плачу за квартиру, питаюсь почти одним хлебом и картофелем!
Я невольно опешил от такого начала, но, взглянув попристальнее на Трепыханова, почувствовал жалость и поспешил сказать, что совершенно не тороплюсь брать с него денег за квартиру.
Трепыханов повеселел. Тряхнув кудрями и подмигнув, он заговорщицки наклонился ко мне и спросил:
— Ну как, познакомились со старым носорогом?
— Кого вы имеете в виду?
— Как кого? Конечно, Рощина! — удивился Трепыханов. — Вы знаете, он ведь последний, можно сказать, из могикан… Много лет в ссылке. Каково, а?
— Да-а-а… — неопределенно протянул я.
— Нет, что и говорить… — продолжал с увлечением Трепыханов. — Старики во многом расчистили нам путь… создали почву… подготовили общественное мнение… Герои, конечно! Но вот Каховский почему-то так и не нашел в себе силы застрелить царя, а прихлопнул старого вояку Милорадовича! И вообще, ежели копнуть поглубже… — тут Трепыханов покосился на закрытую дверь, — …то даже Рощин как-то сказал мне, что и в Римской республике были рабы… Вы понимаете?..