— Ты журналистка? — спросил я.
— Я редактор журнала — он не стоит бумаги, на которой его печатают.
— Женского?
— Да, и в худшем значении этого слова. У тебя багаж есть?
Я помедлил с ответом.
— Ну в смысле, когда мы в Лондоне приземлимся, можно сразу к такси идти?
— Только ручная кладь, — сказал я. — Ты не ответила: зачем ты накрасилась?
Подняв руку, ты провела указательным пальцем по моей щеке, под самым глазом, как будто я тоже плакал.
— Снова сопоставление случайных фактов, — сказала ты. — Каждый год в результате самоубийств погибает больше людей, чем в результате войн, терактов, наркотиков, убийств из ревности — да вообще всех убийств, вместе взятых. Наиболее вероятно, что твой убийца — ты сам. Поэтому я и накрасилась. Я посмотрела в зеркало и не выдержала ничем не прикрытого лица своего убийцы. Не теперь, когда я влюбилась.
Мы посмотрели друг на друга. И в тот момент, когда я поднял руку, чтобы взять твою, ты взяла мою. Наши пальцы переплелись.
— Разве мы не можем ничего сделать? — прошептал я, дыхание вдруг сбилось, как будто я уже в бегах. — Нельзя откупиться от договора?
Ты склонила голову набок, словно хотела разглядеть меня под другим углом.
— Если бы это было возможно, не факт, что мы бы влюбились, — сказала ты. — Мы друг для друга недосягаемы — разве это не важная составляющая привлекательности, как ты думаешь? Она тоже умерла?
— Что?
— Та, другая. Та, о ком ты не захотел рассказывать, когда я спросила про жену и детей. Утрата, из-за которой ты боишься опять влюбиться в ту, кого потеряешь. Из-за этого ты задумался, когда я спросила про багаж. Хочешь об этом поговорить?
Я посмотрел на тебя. А я хотел?
— Ты уверена, что…
— Да, я хочу послушать, — кивнула ты.
— У тебя много времени?
— Ха-ха.
Мы заказали еще выпить, и я рассказал.
Когда я договорил, за окном совсем рассвело — летели-то мы против солнца. И ты опять заплакала.
— Как грустно, — всхлипнула ты, кладя голову мне на плечо.
— Да, — согласился я.
— Тебе все еще больно?
— Не всегда. Я себе говорю, что раз она не хотела жить, значит ее вариант лучше.
— Думаешь?
— И ты ведь тоже?
— Наверное, — сказала ты. — Но я не знаю. Я, как Гамлет, сомневаюсь. А вдруг царство мертвых еще более печальная юдоль.
— Расскажи о себе.
— Что ты хочешь узнать?
— Все. Начинай, я спрошу о том, о чем захочу узнать поподробнее.
— Хорошо.
Ты рассказала. И передо мной возник образ девушки — я видел ее более отчетливо, чем ту, что прижалась ко мне, взяв меня под руку. В какой-то момент самолет затрясся, попав в зону легкой турбулентности, и казалось, будто катишься по мелким крутым волнам, а твой голос смешно завибрировал, и мы оба рассмеялись.