Волны рядом с ним разбивались о берег не с таким напором, как возле моего отеля. Звук был долгим, вот в чем разница. Волны словно перекатывались по берегу. Франц Шмид находился на пляже.
— Поэтому я приговорил его, — сказал он. — Но я из Калифорнии, поэтому приговорил не к смерти, а к пожизненному заключению. Ведь это справедливое наказание за сломанную жизнь? Вы же тоже выбрали бы такое наказание, да, Балли? Или нет? Или вы не против смертной казни?
Я не ответил, чувствуя, что Гиоргос наблюдает за мной.
— Пускай Джулиан теперь гниет в своей любовной тюрьме, — добавил Франц, — а ключ я выкинул. Хотя пожизненное — это еще как посмотреть. Такая жизнь, как у него, долго не продлится.
— Где он?
— Вы говорите, мне отсюда не выбраться…
— Франц, где он?
— …но вы не правы. Мой рейс в девять девятнадцать — им-то я и улечу, Никос Балли.
— Франц, скажите, где… Франц? Франц!
— Отключился? — спросил, вставая, Гиоргос.
Я покачал головой. Прислушался. В трубке шумели волны и ветер.
— Аэропорт все еще закрыт? — уточнил я.
— Естественно.
— Вы не слышали ни про какой рейс в девять девятнадцать?
Гиоргос Костопулос покачал головой.
— Франц где-то на пляже, один, — сказал я.
— На Калимносе полно пляжей. А ночью, да еще и в шторм, все они пустые.
— Это просторный пологий пляж. Судя по звуку, волны о берег не разбиваются, а катятся по нему.
— Кристина виндсерфингом занимается — позвоню ей, спрошу.
* * *
Машину, которую взял напрокат Франц Шмид, обнаружили на следующее утро.
Она стояла на парковке возле песчаного пляжа между Потией и Массури. Полустертые отпечатки ног вели от передней дверцы к морю. Мы с Гиоргосом, щурясь от ветра, смотрели, как водолазы бредут наперекор катящимся по песку волнам. С южной стороны, там, где пляж заканчивался, волны омывали невысокие гладкие утесы, которые чуть поодаль перерастали в вертикальную стену, желто-коричневый известняковый массив, тянущийся до самой высокой точки, той, где находился аэропорт. В стороне от нас Кристина водила своего голден ретривера, а тот вынюхивал следы. Пес с самого рождения был на один глаз слепым — это Кристина рассказала мне в участке, когда мы пили кофе. Поэтому она и назвала его Одином. Я спросил, почему она не выбрала порожденного нашей собственной мифологией Полифема, а предпочла чужого Одина.
Кристина посмотрела на меня и сказала:
— Один короче.
По словам Гиоргоса, Один — хорошая ищейка. Кристина сводила его в комнату Франца и Джулиана, чтобы пес привык к запаху, и, когда мы вернулись на пляж, Один сразу же рванул к машине и гавкал, пока Гиоргос не открыл дверцу. В машине мы нашли обувь и одежду Франца Шмида — брюки, нижнее белье, шапку цвета радужного флага и куртку, в кармане которой лежали телефон и бумажник.