Двое мужчин вышли вперед и, схватив Джанин за руки, потащили прочь от костра, за разбитую хвостовую часть самолета. Остальные положили на землю оружие и пошли следом, пересмеиваясь, споря о порядке очереди и на ходу расстегивая одежду.
Поначалу доносящиеся из темноты крики звучали так пронзительно и душераздирающе, что Тунгата отвернулся и присел над костром, подбрасывая в него хворост, чтобы отвлечься. Вскоре вопли затихли, доносились лишь тихие рыдания и время от времени резкий вскрик, который тут же заглушали.
Так продолжалось долгое время, и Тунгата подавил первоначальное смятение. Страсть и похоть здесь вовсе ни при чем — это был акт насилия, дерзкая провокация смертельного врага. На войне как на войне, здесь нет места чувствам вины и сострадания, Тунгата вел себя как воин.
Один за другим его люди возвращались к костру, поправляя одежду. Почему-то они казались притихшими и странно подавленными.
— Уже закончили? — поднял взгляд Тунгата.
Один из партизан шевельнулся и привстал, вопросительно глядя на командира. Тот кивнул:
— Только побыстрее. До рассвета осталось всего восемь часов.
Во второй раз за обломки самолета направились не все, а когда они вернулись, Тунгата пошел туда сам.
Голая белая женщина лежала, свернувшись калачиком. Искусанными в кровавое месиво губами она бормотала что-то неразборчивое.
Тунгата присел рядом, обхватил ее лицо ладонями и повернул, заглядывая в глаза. Жена Баллантайна смотрела перепуганным взглядом раненого зверька, — возможно, она уже потеряла рассудок. На всякий случай Тунгата заговорил медленно, словно с умственно отсталым ребенком:
— Скажи им, что меня зовут Тунгата Зебиве, Искатель того, что было украдено, Искатель справедливости и возмездия.
Он встал, и она попыталась откатиться прочь, но боль остановила ее. Женщина прижала руки к паху, и между пальцами брызнула струйка крови.
Тунгата отвернулся, подобрал брошенную на куст грязную желтую юбку и, сунув ее в карман, вернулся к костру.
— Лунгела! — сказал он. — Дело сделано, пора уходить!
* * *
В полночь пилот крикнул, обращаясь к Роланду Баллантайну:
— Бак почти пустой, нужно возвращаться! На аэродроме нас ждет заправщик!
Несколько мгновений Роланд молчал, будто не понимая, о чем речь. В зеленоватом свете приборной доски его лицо казалось бесстрастным, лишь глаза горели дикой яростью и губы сжались в тонкую линию.
— Тогда давай быстрее, — наконец сказал он. — И сразу же вернемся сюда.
На летном поле их ждал Пол Хендерсон, врач отряда Баллантайна, чтобы сменить терапевта, которого Роланд в спешке прихватил с собой из Виктория-Фоллс.