Жгучая боль заставила его стиснуть зубы, и он двинулся дальше, идя на стук бьющегося сердца, минуя множество глухих дверей по обе стороны от себя. Все двери были закрыты и заперты. Он понимал, что в кошмарном сне так и должно быть, но все равно дергал каждую из них. Внезапно пришла уверенность, что разбудивший его вопль донесся из этого коридора. Что за дальней дверью справа находится кто-то, кто кричал так громко, что он услышал его в своей палате наверху, и биение сердца вело его прямо к источнику крика.
И когда Рики приблизился к последней двери справа, она оказалась отперта, как и дверь его комнаты. Наверняка это опять чья-то халатность. Он должен войти внутрь, чтобы спастись от когтей, царапавших его спину, и найти сердце, грохочущее у него в ушах. Теперь это был стук его собственного сердца, его собственный пульсирующий ужас.
Он остановился у двери и заглянул в комнату. Царапающие ногти уже были внутри него, разрывая живот, подбираясь к горлу. Никто больше не кричал, и сердце тоже перестало стучать. Воцарилась тишина. И тут он увидел ее. Посреди пустой комнаты стояла маленькая девочка в грязной, изорванной в клочья ночной сорочке. Она начала медленно оборачиваться. Она поворачивалась и поворачивалась, но Рики ничего не видел, кроме длинных грязных волос.
Под этими волосами не было лица, но каким-то образом он ощущал ее глаза. Глаза были устремлены на него – они наблюдали и взвешивали… Теперь он был частью этого места. Его увидели.
К утру он понемногу начал приходить в себя, поднявшись с неотвязно засевшей в голове песней «Некуда бежать»[1].
«Это всего лишь навеянный тревогой сон», – решил Рики. Он не мог просто так покинуть свою комнату посреди ночи.
Чтобы убедиться в этом, он осмотрел ступни. Чистые. Он вздохнул с облегчением, в котором не хотел признаваться даже самому себе.
Итак, он вернулся к плану А – поискам телефона. Его родители – во всяком случае, его мама – вернутся за ним, и очень скоро. Она не может жить без своего сладенького медвежонка. Она приедет за ним с Бутчем или без него, потому что слишком слабая и хрупкая, чтобы не сделать этого. Это было не оскорблением, а всего лишь констатацией факта. Она не справлялась с жизнью, если его не было рядом, – не могла принимать ни мелких, ни серьезных решений, да и вообще ничего не могла.
Проклятье! Он почти ее убедил тогда, в вестибюле, но Бутчу нужно было все испортить. Именно поэтому она снова вышла замуж так скоро после исчезновения его настоящего отца. Спустя год суды удовлетворили прошение о разводе на основании «покинутости», и к этому моменту в их жизни уже был Бутч. Казалось, он грыз удила, нетерпеливо ожидая возможности занять место его настоящего папы. Она просто не могла оставаться одна. Она была неспособна