– Он совсем рядом, Рики, и, уверяю тебя, очень острый. Разве ты не хочешь взять его и ударить меня?
– Нет, – ответил он, играя желваками. Возможно, ему этого хотелось, но даже если это было так, он знал, что это неправильный ответ. Неправильный ответ отправит его на стул. – Нет, я не хочу к нему прикасаться.
Главврач Кроуфорд кивнул, пробормотал что-то себе под нос и записал еще несколько строчек у себя на планшете. Он писал замысловатым курсивом – растянутыми буквами с множеством петель, – что не позволяло Рики что-либо прочитать вверх ногами. Единственным словом, которое ему удалось различить, было слово «Прогресс».
– А что случилось с твоим отцом, Рики? Что случилось с Пирсом Десмондом?
Ему показалось, что кто-то в соседней комнате выкрикнул ответ, прозвучавший мгновенно, еще прежде, чем главврач договорил вопрос. Слишком громко. Слишком настойчиво. Это прозвучало фальшиво, но это было первое, что пришло на ум, то есть это должно было быть правдой.
– Он совершил самоубийство.
– Где?
– Здесь. Здесь, в этой комнате.
– Правильно, Рики. У тебя отличная память. – Главврач просиял, с гордостью глядя на него, и Рики скопировал его выражение. Да, у него действительно хорошая память. Он отлично справляется. Прогресс.
– А знаешь, твой друг Кит был очень разочарован. Я завершил его терапию отвращения, но после твоей вспышки нам пришлось пересмотреть это решение. Возможно, в дальнейшем ты станешь учитывать его благополучие и судьбу. Очень неразумно заключать договор, Рики, если не собираешься соблюдать его условия.
«Кит… Кто такой Кит? Нет, ее звали Кэй. Кэй была его другом. Кэй была его другом, и она страдала из-за него».
Эта мысль почти вывела Рики из ступора. Когда-то то, что с ней происходило, что-то для него означало, хотя теперь он, даже когда изо всех сил пытался сосредоточиться, не мог понять, что именно это для него означало. В его голове больше не было песен. Как и анекдотов. Что касается дружбы… Она превратилась в слишком абстрактное понятие, чтобы иметь хоть какое-то значение.
– Я… не знаю, – честно ответил он.
Ему хотелось плакать. Он в чем-то был виноват. Он был виноват в Чем-то Очень Омерзительном. Ведь люди именно из-за этого плачут, разве нет?
– Рики, ты в полном порядке. Теперь тебя вообще все это не должно волновать. Сосредоточься на моем голосе и на том, что я говорю, понятно? Мне нужны твое внимание и концентрация, и все будет хорошо. Слушай: я хочу, чтобы ты взял скальпель.
Рука потянулась к нему прежде, чем Рики успел это осмыслить.
– Зачем? – запоздало спросил он: его тело повиновалось, и он уже делал это, хотя мозг продолжал сомневаться.