Бальтазар Тайрон Баунд валялся на своем кресле в излюбленной позе, с закинутыми на стол сапогами. Глаза обтянутого кожей скелета горели ярко-синими огоньками, а чуть приоткрытый рот щерился ровными крупными зубами цвета прокуренной слоновой кости.
— У бабули Меддоус чудесные соленые грибочки, — поведал шефу я, повольготнее устраиваясь на кресле посетителя, — Просто чудесные. Знаешь, я такие ел лишь однажды, в Молдавии. Это такая маленькая страна моего мир…
— Криггс, — грозно и потусторонне прогрохотал голос шерифа, — Я спрашиваю о деле Эскобара!
— Не верь братьям Марк, если попробуют пропихнуть тебе свой самогон под видом виски, — еще шире осклабился я, — туфту гонят лютую, зато крепчайшую! Я им посоветовал попробовать гнать из кактусов, таких, знаешь, толстеньких, со спиральными венчиками игл…
— Криггс! — голос нежити повысился до зубодробительных величин, заставляя звенеть стекла и дрожать сердца. Но… не моё. Хорошо быть тем, кто видит две главные эмоции у любого разумного существа. Скелет был спокоен как мертвый слон в зимнюю ночь.
— Только из любви к вашему артистизму, шериф, — вздохнул я, разводя руки, — Вы правда, думаете, что отправив меня два месяца валандаться по окрестностям с местной скандалисткой и её жутко скромной подругой, получите потом хоть сколько-нибудь внятный прогресс? Так даже такой дилетант как я, прекрасно понимает, с чего нужно начинать подобное дело.
— И с чего же? — челюсти Баунда с щелчком сомкнулись, — С осмотра его дома?
— С вас, естественно, — пожал я плечами, — Первым делом, мне, извините, но необходимо вытряхнуть из вас душу. Не в прямом смысле, мне уже рассказали, что вы можете покинуть эти печальные кости, чтобы полетать по окрестностям незримым дят… орлом, разговор о самом деле. Пусть вы и ограничены в перемещении, но, тем не менее…
— Ты ведь не мог откопать труп Эскобара где-нибудь у Марков, так? — после долгой паузы с досадой бросил скелет, хрустя позвонками.
Инфантильная нежить. Что-то новое… где-то сдохло.
Пока я обдумывал свою свежую, с иголочки, рефлексию, закончивший маяться дурью Баунд встал с места, устроив целое представление по доставанию из доисторического сейфа папок, набитых бумагой. Он медленно и печально бухал их передо мной на стол, одну за другой, выстроив, вскоре, неслабую баррикаду.
— Ознакомишься, — проскрипел он, — а потом приступим к личному собеседованию…
— Ознакомлюсь с чем? — непритворно удивился я, тыкая пальцами папки, — Они же с совершенно разного времени? Вот эта, например, еще пахнет подмышкой вашей бабушки. А вот этой дня три…