Мари, по возможности удобно устроенная на склоне дюны на моем матрасе полусидя, взирала по-прежнему сквозь всю эту возню, не подавая признаков работы сознания. Пришлось мне опять затаскивать её в люк словно что-то не очень живое, да и внутри упарился, пока наполовину затолкал, наполовину затащил на место мехвода. В смысле, на то место, где раньше стояло сидение и сводились органы управления танком и приборы. Сейчас все было демонтировано, даже люк по моей просьбе зарощен Сталью наглухо. Щели ходового триплеса тоже полностью утонули в металле, хотя снаружи так не казалось.
Но лучшего места все равно не было, так как конструктив «Удара» не предусматривал четвертого человека в экипаже, а в той половине башни, где должен был бы сидеть наводчик, теперь располагался казенник спаренной скорострелки и система боепитания этой пушки. Короче, по геометрии, и чтобы мне самому еще оставалось место лежа спать, вариант был только один. И, к счастью, мне не нужно было искать где-то посреди пустыни сидение, крепить его и все такое прочее. Достаточно лишь было положить руку на металл рядом.
Это выглядело одновременно и красиво, и противоестественно до жути — как из твердого монолита бронекапсулы боевой машины прорастает полугоночное кресло-ковш для посадки полулежа. Как одновременно проступают в потолке смотровые щели, в которые начинает литься закатный свет уходящего дня — если что-то мне приходилось представлять во всех деталях, чтобы орудие Хель меня поняло, то знакомые вещи восстанавливались и воссоздавались уже из памяти металла. Ну, вот и все. Я сделал, что мог. Пока так, а дальше буду думать после того, как дежурство откатаю…
— Это ведь… не сон?
Голос был настолько тихим, что я скорее угадал слова, чем услышал. А еще я никогда б не подумал, что смогу мгновенно развернуться в норе, в которой разве что ползти можно.
— Мари! Пить?! Есть?! Что болит?!
Тараторя это, я хлопнул по выращенным Сталью лентам, заменяющим привязные ремни. Металл, вот только что твердый, мягкими щупальцами втянулся в ложе больной.
— Как?
С координацией движений у девушки оказалось все плохо, но она явно пыталась ощупывать те места, которые только были основаниями заменителей ремней.
— Мой танк — Сталь. Ты ведь знаешь, что это, — подсказал я. И, осененный внезапной догадкой, опять приложил руку к металлу.
В этот раз росток проклюнулся из потолка, в движении раскрываясь сложным кружевом сетки и лепестков, то есть лопастей. Чтобы механический вентилятор заработал, мне пришлось вообразить турбинку и по тонкому каналу, проросшему через корпус подвести к ней давление от выхлопной системы. Увы, но электромотор я представить себе до сих пор не мог. Но и то, что получилось, заработало. И не просто заработало, гоняя воздух, но еще и сработало!