К концу смены какой-то парень, постарше Бориса года на три, подошел к станку. Сначала он молча следил за движениями новичка, потом поднял обработанную шестеренку.
— Тоже мне фрезеровщик, — ядовито заметил парень и со злостью кинул деталь.
От обиды Борис ничего не сказал и остановил станок.
Он даже не заметил, как подошел Сумбайкин.
— Ты чего не работаешь? Я все знаю. Язык у этого парня впереди ног бежит. Языком-то он берет, а дела не делает, — спокойно и как-то щурясь в улыбке, сказал мастер.
От слов Сумбайкина Борису стало легче, спокойнее.
— А теперь покажи, как обрабатываешь контур.
Борис положил деталь и начал ее фрезеровать.
— Да ты правильно, парень, делаешь, только вот грани отделываешь не по чертежу и делительной головкой не умеешь правильно пользоваться. Но этому мы тебя научим.
Не успел на другой день Борис встать к станку, как к нему подошел рабочий средних лет.
— Это ты Пирожков?
— Я, а что?
— У тебя, говорят, нелады с чертежами?
Борис видел этого невысокого, но крепко сложенного рабочего еще вчера, когда вместе с Сумбайкиным шел к станку. Тогда он отчитывал молодого паренька, который, не успев пустить станок, пошел в курилку.
«Ну, теперь и мне достанется на орехи», — подумал Борис.
— Моя фамилия Ермолаев, зовут Владимир, по отцу Константинович. Как тебе удобно, так и зови. А тебя как?
— Борис.
— Ну, вот и хорошо. А теперь давай учиться разбирать чертежи. Запомни на всю жизнь — чертеж — язык техники.
Легко и просто чувствовал себя Борис с Ермолаевым. Объяснял тот спокойно. Начал, как говорят, с азов, а затем постепенно перешел к разъяснению сложных операций.
Василий Константинович беседовал со своим подопечным не только о работе. Он интересовался, что делает Борис дома, какие книги читает, собирается ли учиться дальше. И Борис ничего не скрывал от Ермолаева, прислушивался к его советам.
Ему было только непонятно, почему Ермолаев так терпеливо с ним возится, часто останавливает свой станок и приходит к нему на помощь, даже после смены порой показывает, как нужно фрезеровать ту или иную сложную деталь. Об этом Борис спросил своего соседа по работе фрезеровщика Павла Кашкина.
— Да ты не удивляйся, — ответил тот, — Ермолаев — коммунист. Отец у него погиб в партизанах, а брата чуть ли не на глазах расстреляли белые. Ему несладко в жизни пришлось. Он теперь особенно заботится о молодежи. Сам хорошо работает и новичков учит. Если бы не он, не работать бы мне здесь.
— А что так? — поинтересовался Борис.
— Лодырничать я начал, хотели меня убрать из цеха, а он заступился перед мастером. «Поправится, говорит, малый. Через месяц не узнаете, хвалить будете». А после этого подошел ко мне и сказал: «Лодырь в цехе, что трус на войне: оба позорят свою родину». Эти слова меня и задели. Нехорошо мне стало, когда с трусом сравнил. Одумался после этого. А теперь, видишь — в ударниках хожу.