Снова летим на бреющем — теперь уже домой. Вдруг из плотного боевого порядка «выпал» и начал быстро отставать самолет Сергея Щербакова. Неужели и его подбили! Без разрешения ведущего покидаю место в группе и пристраиваюсь к машине Сергея. Знаю, что штурман у него неопытен и, может быть, ему понадобится лидер или какая-либо другая помощь. Подхожу почти вплотную и внимательно рассматриваю самолет Щербакова. Левый мотор дымит, по умеренно, бывает хуже. А вот зияющие рваныо дыры в крыле — это уже посерьезнее. С такой аэродинамикой можно всего ожидать в полете и особенно на посадке.
Иду с Сергеем крыло в крыло. Он видит меня, пытается улыбнуться. Очень трудно ему сейчас: управление машиной стало тяжелым, она вяло реагирует на отклонение рулей, и это при одном работающем моторе. А ведь идем у самой земли, над территорией, занятой оккупантами, где вынужденная посадка равносильна смерти.
Группа ушла далеко вперед, ее уже едва видно. А мы в паре с Щербаковым на предельно малой скорости держим курс к линии фронта. Скорее бы перескочить ее. Там легче, там внизу — свои. И если покалеченную машину придется сажать, будешь думать только о том, где и как лучше это сделать.
Чтобы не выскакивать вперед, я выпустил посадочные щитки, приспособился к своему тихоходному «ведущему» н даже получил возможность посматривать по сторонам. Только теперь разглядел, что и на плоскостях моего самолета светятся неровные строчки пулевых пробоин. Оказывается, в горячке боя можно даже не почувствовать, как пулеметные очереди прошивают металл обшивки машины.
Наконец преодолеваем на бреющем линию фронта. Почти все опасности остаются позади, можно набрать высоту и следовать на свой аэродром. С трудом «наскребаем» 50–70 метров, и тут же меткая очередь нашего зенитного пулемета оставляет еще один след на правом крыле моего СБ. Крою в душе разгильдяев-зенитчиков, которые не могут отличить своего самолета от вражеского. Неужели не видят опознавательных знаков? Немедленно даю зеленую ракету — сигнал «Я — свой», но на всякий случай опять ныряем поближе к спасительной земле и выходим из зоны обстрела. Нет, надо срочно отыскать ближайший аэродром для посадки Щербакова.
Видимо, недаром говорят, что на ловца и зверь бежит. Небольшой доворот вправо по команде штурмана, и мы замечаем посадочную полосу, несколько наших истребителей на стоянках. Сергей осторожно входит в круг, делает один разворот, другой, снижается… Я виражу над летным полем, пока не убеждаюсь, что напарник благополучно приземлился. Потом покачиваю самолет с крыла на крыло и ложусь на курс к своему аэродрому.