Нас с Сергеем связывала особая дружба. Мы вместе поступили в военное авиационное училище, в один и тот же день вылетели самостоятельно. Первые бои еще больше сроднили и сблизили нас. И вот его не стало…
По рассказам очевидцев, самолет Щербакова загорелся на малой высоте над танковой колонной противника. Его подожгли немецкие истребители. Сергей, видимо, был или тяжело ранен, или даже убит, поскольку он не попытался уйти на высоту, чтобы потом сбить пламя скольжением. Пролетев немного по прямой, его самолет взорвался в воздухе.
В те дни я поклялся мстить за друга» пока руки держат штурвал, и еще задумал: если доживу до победы и у меня родится сын, непременно назову его Сергеем.
Не мне судить, как я воевал, всегда ли действовал безошибочно, все ли отдал на алтарь Победы. Да, вероятно, и нет такой меры, которой можно было бы измерять дела и чувства человека. Одно скажу: до самого конца войны Сергей Васильевич Щербаков был всегда со мною рядом, в моем сердце. Мы уходили в грозовое небо великой битвы и разили ненавистных оккупантов. Знает об этом и мой сын Сергей, который, я надеюсь, унаследовал от фронтового друга его отца не только имя, но и лучшие качества советского патриота верность долгу, безграничную любовь к Родине, неугасимую ненависть к врагам…
В доме отдыха время тянулось медленно. В печати продолжали публиковаться неутешительные сводки. Через три дня наш экипаж явился в штаб. Здесь мы узнали, что эскадрилья уже успела пополниться и насчитывала теперь восемь экипажей.
Меня тут же послали на аэродром Паникля за отремонтированным самолетом — тем самым, на котором раньше летал Сергей Щербаков. Когда я добрался туда на У-2, день клонился к вечеру. На облет самолета времени не оставалось. Осмотрев его и опробовав двигатели, я немедленно взлетел, ничуть не смущаясь отсутствием штурмана и воздушного стрелка-радиста. СБ был последней модификации, с новыми моторами и посадочной фарой в левом крыле. В воздухе вел себя прекрасно и по достоинству занял место на стоянке возродившейся эскадрильи.
Пока проходила реорганизация, вернулись в родной полк еще несколько человек из потерянных в боях экипажей. Среди них Степан Браушкин и Гриша Гаврик — прекрасные летчики-ночники.
Боевая обстановка, и особенно непрерывные боевые вылеты, почти не оставляет времени для раздумий и вое поминаний. Воюя во имя будущего, солдат преломляет его сквозь призму сегодняшнего дня, очередного боя, где жизнь и смерть ходят рядом. Но не ошибусь, если скажу, что большинство из моих фронтовых друзей, и я в том числе, никогда не думали о гибели, как о чем-то фатальном, не боялись ее и уж, во всяком случае, не ставили жизнь выше долга.