Прибыв на новый КП полковника Истомина, я узнал от Ивана Александровича некоторые подробности боя у старого командного пункта. Отделение противотанковых ружей, находившееся в резерве командира дивизии, подбило три танка. Четвертый танк гранатами подбил политрук Ф. С. Матвиец. Уцелевшие повернули обратно. Среди бронебойщиков особо отличились бойцы комсомольцы Филипп Тиружин и Егор Дудин.
Воспользовавшись успехом бронебойщиков, разведчики во главе с политруком П. И. Кобяковым и лейтенантом И. Г. Зейберманом контратаковали вражеских автоматчиков и обратили их в бегство. Когда я вместе с командиром 244-ой стрелковой дивизии полковником И. А. Истоминым вышел к бойцам, между нами завязался непринужденный разговор. Красноармейцы охотно отвечали на мои вопросы. Каждый из них припоминал какую-то важную для него деталь. Они смеялись, вспоминая, как убегали побитые фашисты. Слушал я этих опаленных недавним боем людей и мысленно удивлялся, что после таких ожесточенных схваток с танками и пехотой врага они способны так непосредственно рассказывать и смеяться.
Политрук Ф. С. Матвиец, еще возбужденный боем, вспоминал, как он подбил последний танк.
— Наши бронебойщики, — начал он неторопливо, — прикрывали командный пункт дивизии. Я находился среди бойцов третьего взвода. И вдруг команда: «Приготовиться к отражению атаки танков противника!» Окоп наш находился на скате высоты. Я взял связку гранат и вместе с находившимися поблизости бойцами начал прислушиваться к шуму моторов, чтобы определить, куда же идут танки. Ждем. Вдруг из-за гребня выползает немецкий танк и прямо на наш окоп! Я скомандовал: «Всем укрыться в щели!» — и схватил связку гранат. Ждал и заранее придумывал варианты: если танк пойдет на щель — сразу угощаю его связкой гранат под гусеницу, если он пройдет мимо щели — брошу гранаты на гусеницу сбоку. В это время танк подходил к щели. Я метнул связку прямо под танк. Раздался сильный взрыв, и танк остановился перед щелью. Из подбитой машины стали выскакивать танкисты. Наши автоматчики всех уложили.
Подошедшие к нам во время беседы начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Г. Д. Елагин и заместитель политрука 1-й роты 970-го стрелкового полка И. П. Горчаков с интересом слушали рассказ Ф. С. Матвиеца. Когда он замолчал, заговорил Горчаков.
— Наша рота, товарищ генерал, еще отдыхала, когда со стороны села Петровское донесся шум моторов. Вскоре показались и танки. За пять месяцев войны я впервые их столько увидел: стал считать, до тридцати досчитал и сбился. В такой обстановке самое опасное — растеряться. Тут надо подчинить все одному желанию, одному стремлению: уничтожить врага! Знал, чувство-вал, что бойцы смотрят на меня. На мою щель двигалось несколько танков. Я приготовился, положил около себя гранаты. У самого поджилки трясутся, но мысль работает остро, четко, нервы напряжены до предела. Вот уже один танк совсем близко. «Метнуть? Нет, — думаю, — пропущу, чтобы наверняка». Навалился танк на окоп — комья земли на спину посыпались. Только он перевалил, я приподнялся и бросил ему гранату между гусениц. Танк остановился… Гляжу, второй ползет на мою щель. Взял в обе руки по гранате и думаю: «Будь что будет, только бы он не отвернул в сторону». Нет, ползет на мою щель… Но когда второй танк проходил через бруствер, стенки щели не выдержали и меня до пояса засыпало обвалившейся землей. «Только бы не опоздать», — подумал я, напрягая волю. Бросил гранату — и второй танк закрутился на месте. Попытался приподняться, выбраться из обвалившейся щели, но гитлеровцы по мне стрелять начали. Рядом пули зацокали. Я упал на спину и притворился мертвым. Слегка приоткрыл веки и вижу: несколько автоматчиков побежали на помощь экипажам подбитых танков. Тут я собрался с силами и наконец освободил одну, затем другую ногу. Сапоги, правда, в земле остались. Так босым и выскочил, приложился к автомату и ударил по фрицам. Троих уложил, остальные убежали…