Пересев в танк КВ, я поспешил на командный пункт корпуса, который продолжал оставаться на опушке леса юго-западнее Ситно. Там с радостью проинформировал начальника штаба об успешном прорыве и, сделав необходимые распоряжения, немедленно направился к центру проделанного нами пролома на шоссе Броды — Дубно. Здесь мне вскоре сообщили печальную весть: погиб генерал Т. А. Мишанин. Я приказал комиссару дивизии вывезти тело генерала с поля боя. Но, как стало известно позднее, приказание выполнить не смогли, несмотря на все принятые меры.
Тимофей Андреевич Мишанин начал военную службу в гражданскую войну кавалеристом, затем почти два десятка, лет продолжал ее в бронетанковых частях. Высокий, немного грузный, он был сердечным, благожелательным человеком. Быстро привыкая к подчиненным, испытывал чувство привязанности даже к людям, не заслуживавшим такого отношения к себе. Со времен гражданской войны Тимофей Андреевич проникся убеждением, что на всякого, кто не враг, сильнее всего действует идущее от сердца доброе слово. «А если твое слово не действует, — говорил он, — значит, ты сам виноват». Его снисходительностью нередко пользовались выпивохи. Я дважды советовал ему избавиться от пьяницы-интенданта начальника службы ГСМ. Но он говорил мне: «Когда трезвый — это толковый работник, дело знает, привык ко мне. И я к нему привык».
О подчиненных Мишанин проявлял отеческую заботу. Обращаясь к красноармейцам и молодым командирам, неизменно называл их сынками. И молодежь любила генерала. После боя у Лешнюва, где полки Мишанина понесли первые ощутимые потери, он докладывал о них с огромной сердечной болью:
— За одно местечко больше сотни дорогих мне людей потеряли! Что-то, видимо, не учли, что-то недосмотрели…
Комдив благотворно влиял на весь командный и политический состав своего соединения. Несмотря на определенную мягкость характера, был исполнительным, а когда обстановка обязывала — и требовательным командиром. В первые дни войны мы все начали приноравливаться к ней. Одни быстро осваивались в новых условиях, другие — медленно. У Мишанина этот процесс проходил болезненнее, чем у других, потому что в самом начале он был тяжело контужен, затем придавлен обвалившейся на него кирпичной стенкой дома, разрушенного взрывом бомбы.
Памятью о моем добром друге будут эти строки…
Итак, под прикрытием 12-й танковой дивизии части 7-й моторизованной организованно вышли из окружения. Последним, отражая контратаки врага, отходил 27-й мотострелковый полк полковника Черняева. Вырвавшись из кольца, части соединения сразу стали занимать оборонительный рубеж по высотам от Михайловки до Адамова, в семи километрах северо-восточнее Радзивилова. 12-я танковая заняла оборону на рубеже Михайловка, Сестратин.