— Да, большие потери понесла наша партийная организация… — Снова помолчал, кашлянул так, будто ему не хватило воздуха, и продолжил: — Война сурова и зла. Это мы все видим. Что же показали бои, которые мы с вами ведем с самого Даугавпилса? Фашист пока берет техникой и, я бы даже оказал, наглым духом. Но как только ему дают настоящий отпор, он не выдерживает. Вот у нас на глазах происходил один такой поединок зенитной батареи лейтенанта Кожевникова с двенадцатью «юнкерсами». Зенитчики с первых же выстрелов подожгли один самолет. Словом, показали, что этот налет фашистам безнаказанно не пройдет! И что же? Ни одна бомба при первом заходе не попала в цель!
А когда «юнкерсы» разворачивались, чтобы сделать второй заход, батарея сбила еще один самолет. И помните, как остальные, сыпя бомбы куда попало, поспешили уйти? Вот так и надо учить этих наглецов!
О себе Середа почему-то не говорил. Хотя, как я потом узнал, он дрался отважно. В Даугавпилсе, например, Середа, заметив фашистский танк, который вел из-за разрушенной стены пулеметный огонь (орудие, видимо, было повреждено), решил его уничтожить. Но как? Гранат под рукой не было, он их израсходовал раньше… Огляделся. И увидел валявшийся неподалеку… простой топор. Схватил его, перебежками от укрытия к укрытию зашел к танку с тыла, взобрался на него и сильным ударом топора погнул ствол пулемета. Огонь прекратился, и наши бойцы ринулись вперед.
Через день Середа один на один вышел против тяжелого фашистского танка и подорвал его противотанковой гранатой. За эти подвиги мужественный коммунист был удостоен звания Героя Советского Союза.
Но об этом я узнаю потом, примерно через неделю. А пока же шло партийное собрание и выступали коммунисты. Вслед за Иваном Середой слово взял механик-водитель танка сержант Михаил Илюхин.
— Я, товарищи, — сказал он, — начал воевать в четыре часа утра двадцать второго июня, на границе. Буду откровенен: нападение противника застало нашу часть врасплох. Мы сразу же потеряли многих товарищей. Но уже в шесть утра сами контратаковали врага и гнали его не менее трех километров. Не знаю, сколько мы подбили фашистской техники, сколько уничтожили живой силы. Ведь механику-водителю всего поля боя не видно. Но, например, только наш экипаж поджег три вражеских танка, бронетранспортер, раздавил гусеницами две легковые машины.
А потом мы дрались в окружении. Вскоре у нас кончилось горючее, не стало боеприпасов. Со слезами на глазах поджигали танкисты свои машины и в пешем строю, как матушка-пехота, пошли на прорыв. И вот сейчас вместе с вами отбиваем атаки врага…