Алдоня и его дочка, покушав, пошли спать.
Костя перечистил рыбу, как надо, посолил и разбудил Алдоню:
— Евдоким Васильевич, встань, расскажи, куда мне деть рыбу. Кадушка или бочка есть?
— Есть кадка чистая, молочная, — ответил Алдоня.
— Где? — В кладовке — погребок. В погребке — лед. Там и кадка.
— Займем её. Восемь сазанов. По сазану в день, это восемь дней. Я тебя, Васильевич, не оставлю. Почему ты сам ко мне не пришёл.
Алдоня рассказал, как за ним гнались бабы с мотыгами и шумели: «Это ты нам завоевал такую жизню». Красные штаны вспомнили.
Закончив с рыбой Костя отправился домой. Алдоня, провожая его, сказал, что он захотел есть. «Еште, но не переедайте», — ответил Костя.
Утром Костя объехал десяток дворов, и в каждом ему дали по ведру кормовой и по ведру семенной картошки, по пятку яиц, по початку кукурузы. Привез он Алдоне тогда семена тыквы, подсолнуха, огурцов, помидоров, капусты, моркови, лука, фасоли, гороха, и велел сажать их над ручьём как можно больше. Алдоня посадил. Жить он перешёл с дочкой на огород, охранять от скота и ребятишек. А когда осенью убрал весь свой урожай, то получилось всего много и он привел в свой дом женщину, которую любил и с которой еще в 1915 году нажил сына. Никто не знал, что у Марии Прокофьевны сынок Павел от Евдокима Васильевича.
Только теперь жизнь Евдокима стала на свою правильную дорогу. Не женил в свое время отец Евдокима на его любимой девушке. И лишь в 1933 году Евдоким смог жениться по любви и создать новую семью из жены и восемнадцатилетнего сына. Но была дочь Даша. Двоился Евдоким между Павлом и Дашей, пока Даша к своим семнадцати годам не оправилась от потери матери и братишки. Даша пошла в отца: она пела, плясала, любила веселые хороводы, была трудолюбивой и работящей. В 1934 году её взял замуж хороший парень в своем хуторе. Даша часто была у отца, а отец у Даши. Даша и Павел знались.
В 1935 году Евдоким Васильевич купил два дома в Прихопёрской для своей семьи и семьи Даши.
Евдоким Васильевич пошёл работать в милицию, Дашин муж Кирилл устроился в лесхоз.
А вот Павел характером не пошёл в отца. Он был не плясун и не песенник, не любил лошадей, был к ним совершенно равнодушен. Алдоня несколько раз говорил:
— Павлик, ты у меня не казак. Ты тамбовский ведерник. Павлик в ответ только краснел, но ничего не отвечал. Сознавал Павел Алдоню отцом, но настоящей сыновьей любви к Алдоне у Павла не было. Да и не прощал Павел отцу то, что он с ними не жил. Мать говорила сыну:
— Сынок, не осуждай отца. Он хороший человек, но такова жизнь и с этим ничего не поделаешь. Вырастешь, станешь взрослым, поймешь жизнь, в чём она ходит: в сапогах или в лаптях, и тогда простишь своего отца. Он совершенно не виновен в том, что мы не живём вместе. Виноват уклад жизни. А мы его изменить не можем.