— Федор! Куда ты едешь? — Евгения Григорьевна в недобром предчувствии опустилась на стул, не замечая на нем стопку аккуратно сложенного белья.
— Понимаешь, Женя! — Он заходил по комнате. — Еще летом прошлого года я подавал рапорт с просьбой направить меня вместе с дивизией, уходившей в Монголию. Не удовлетворили. Здесь, оказывается, был нужнее. Товарищи воевали, а я… Да что говорить? В общем, когда возник конфликт с Финляндией, я снова подал рапорт с просьбой направить меня в действующую… В Москве был в управлении кадров Наркомата обороны. Обещали. А сегодня позвонили от наркома в штаб. Подписан приказ о моем переводе. Завтра еду. Успокойся, Женечка! Не каждому доверяется брать линию Маннергейма. — И он добавил ласково: — Гордиться должна, глупенькая!
А она все сидела на стуле, смотрела на Федора Дмитриевича, слушала, что он говорит, и никак не могла смириться с мыслью, что он уезжает, уезжает не просто в ко-мандировку, а на войну.
Так вот куда он уходил, оставив ее на вокзале, когда возвращались из Сочи и делали пересадку в Москве! Вот, оказывается, почему он был после этого до самой Перми сосредоточенно замкнут! Вот почему он сразу, не отдохнув с дороги, ушел в штаб!
— Женечка! Я не хотел тебя волновать раньше времени. Понимаешь? — Теплые руки мужа легко подняли Евгению Григорьевну, прижали к груди. — Ну, успокойся, улыбнись, у нас мало времени! Поверь, все будет хорошо!
Из дневника Евгении Григорьевны
15 января 1940 года. Сегодня проводила Федора Дмитриевича. Все произошло так быстро и неожиданно… Только оставшись с Леной на опустевшем перроне, я полностью осознала, куда и зачем уехал мой Федор. На штабной «эмке» Ян Семенович[1] завез нас домой. Какой все-таки душевный он человек! Дорогой старался успокоить меня, взбодрить, а у подъезда дома помог выйти из машины, признался, что очень завидует Федору и верит в него. Ян Семенович был заместителем Федора по строевой подготовке, а теперь принял дивизию.
Накануне отъезда вечером у нас собрались друзья Федора, как говорится, на прощальный ужин. Были военком Иван Петрович Беляев, начальник штаба Николай Михайлович Маковчук и Ян Семенович. Говорили о службе, о задачах в связи с напряженной международной обстановкой. Выпили за скорую победу, счастливую дорогу, за возвращение. А я все не могла поверить, что Федор уедет.
Сегодня Федора Дмитриевича провожало много знакомых и незнакомых мне военных, были работники обкома партии. Стоило поезду тронуться, как я почувствовала себя одинокой и несчастной.
17 января. С головой ушла в работу… Раньше старалась выкроить время для семьи, а сейчас дома бываю мало, да и трудно быть дома: все здесь напоминает Федора. Лена — с бабушкой, за нее не беспокоюсь. У меня подобралась трудная палата, много грудных детей. С ними сложно, не скажут, где болит, совершенно беспомощны. Видеть, как мучается ребенок, и знать, что быстро избавить его от страданий ты не в силах, тяжело. Чувствую, что не хватает опыта. Очень помогает в работе врач-ординатор Наталья Кузьминична Кузнецова. Прежде чем идти к профессору или показать ребенка заведующему отделением, захожу к Наталье Кузьминичне, советуюсь с ней. Удивительная она женщина, для всех находит ласковое слово, душевное тепло. Она жена военного. Наверное, и это нас тоже объединяет.