— Так что, Шубин тоже знал обо всем? — Илья вспомнил последнюю, не самую приятную, встречу с начальником Засольского следственного управления.
— Да ты что! Если бы он узнал все, его бы кондрашка на месте прихватила. Просто Шубин, пока карьеру делал, сам немало грешков накопил. Из них парочку серьезных. А Иван Андреевич в свое время помог сделать так, чтобы эти грешки сильно в глаза окружающим не бросались. Так что, можно сказать, здесь у них взаимозачет вышел. Потом, правда, этот гусь вспомнил, что он какой-никой, а следователь, и начал много глупых вопросов задавать, вот как ты сейчас. Пришлось указать ему на дверь.
— И куда эта дверь? — заинтересовался Лунин.
— Отсюда. Раз, и вышел. Только я думал, что все уладилось, так надо же, Короленко из Москвы приехал. Он же каждый год катается, полное обследование проходит. Раньше-то в Корею ездил, а в этом году, сам знаешь, границы закрыты, пришлось на родине делать. В общем, уж не знаю, как оно так вышло, то ли в Москве рентген новее, чем у корейцев, то ли и впрямь за год у него так наросло, только оказалась у нашего Ивана Андреевича опухоль, причем совершенно неоперабельная. Он мне даже снимок показывал. Здоровенная такая штуковина, она на мозг не то что давит, она его буквально выдавливает. Видать, настолько выдавила, что у него тоже в голове помутнения начались всякие. Каяться начал, грехи замаливать. Я-то сам думаю, что ежели ты в церкви свечку потолще купишь, грехов меньше все равно не станет, но это ладно, свечки, они ведь лишнего не болтают, молча сгорают. А Короленко вот молча не захотел. Ультиматум мне выдвинул, представляешь. Мол, надо с душегубством завязывать и жизнь вести праведную, кому сколько осталось. Можно было с ним, конечно, как с Шубиным, вопрос тихо решить. Но это разве интересно, да и знаешь, привязался я к старику уже, хотелось дать шанс ему.
— Шанс на что? Умереть своей смертью?
— Бог ты мой, Лунин, ты где таких слов набрался? Своей смертью — это что значит? Вот если нож в сердце и все тихо и быстро, это не своя смерть. Да, так у тебя получается? А вот если долго и мучительно, так что от боли воешь, а морфин и на полчаса не помогает, это, значит, своя. Я дал ему шанс почувствовать, будто что-то еще от него зависит. Знаешь, на что мы с ним играли?
— На его молчание?
— На тебя. Его молчание шло в комплекте. Мне пришла в голову гениальная идея. Сделать тебя виновным во всем. Представляешь, как это звучит? Следователь, изловивший маньяка-убийцу, сам оказывается душегубом! Тебе нравится? Нет? А мне очень! Короленко, правда, почему-то тоже был против. Вроде не так много вы с ним общались, но что-то он в тебе разглядел. Так что, если бы Иван Андреевич в той партии выиграл, — собеседник Лунина насмешливо причмокнул губами, — но, извини, не судьба.