Пистолет опустился еще на полградуса ниже. Лунин с тоской подумал о том, что даже если дуло упрется в пол, все равно он не сможет ничего сделать. Во-первых, потому, что ничего не умеет, а во-вторых, даже если бы что-то и умел, например, красиво бить ногой в челюсть или бросать через бедро, то все равно не смог бы этого сделать, поскольку между ним и человеком с пистолетом стоит старая деревянная скамья, а на этой скамье сидят две женщины, через которых в одно мгновение ему никак не перескочить. А для того, чтобы прицелиться и сделать выстрел, одного мгновения вполне достаточно, может быть, даже много, здесь ведь и целиться толком не надо. В такую мишень с такого расстояния промахнуться физически невозможно.
— Что тебе еще рассказать, mon ami? Раз уж обещал, так и быть, поведаю. С чего вообще началась вся история? Ты думаешь услышать что-то интересное?
— Почти в этом уверен, — кивнул Илья и, не зная, куда деть руки, засунул их в карманы штанов.
— Я тебя разочарую. Ничего особенного в моей жизни не было. Никакого трудного детства, никакого насилия над несчастным ребенком. Ты ведь читал все эти теории? Якобы те, над кем измывались в детстве, потом всю жизнь пыжатся отомстить человечеству за свои унижения? На мой взгляд, несусветная глупость. Во всяком случае, мое детство было безоблачным. И отрочество. А юность тем более. К тому времени mon cher papa неплохо продвинулся в бизнесе, так что жизнь была прекрасна и удивительна.
— Тогда зачем… — начал было Лунин, но был остановлен взмахом пистолетного дула.
— Ах, «тогда зачем»? То есть, если бы я вырос в семье трижды судимого гопника и матери-алкоголички, тебя бы ничто не удивляло? Или если бы моя мать изменяла отцу, то я, узнав про это, должен был начать лепить снеговиков? Лунин, тебе не кажется, что это несколько прямолинейный ход мыслей? Если следовать этой логике, земля покрылась бы снеговиками, причем даже там, где и снега нет вовсе. Ты спрашиваешь, зачем… Я тебе объясню, зачем.
Илья увидел, что стоящий перед ним человек вдруг закрыл глаза, словно пытаясь вспомнить что-то уже совсем далекое и почти забытое. С сожалением подумав о лежащей где-то в кустах под окном кувалде, Лунин сделал небольшой осторожный шаг вперед и тут же остановился, буквально пригвожденный к месту тяжелым, пронзительным взглядом.
— Я тогда учился в институте, — человек у стены наверняка заметил, что Лунин стал к нему немного ближе, но почему-то не посчитал нужным на это отреагировать, — второй курс. Мы сдали зимнюю сессию и компанией, я и несколько таких же оболтусов, улетели на две недели в Таиланд. Там однажды от нечего делать мы потащились на какое-то сафари, во всяком случае, так это называлось. Первый день едешь на слонах куда-то сквозь джунгли, а второй сплавляешься вниз по реке на плотах. Ночевали тоже в джунглях. Такая, знаешь ли, забавная деревня, обезьянья. Прямо на ветках деревьев выстроены настилы, на этих настилах что-то вроде шалашей с гамаками. Не сказать, что очень удобно, но один раз ради экзотики можно попробовать. Между деревьями сооружены подвесные мостки, так что можно ходить друг другу в гости. Мы и собрались, осушили все наши запасы местного вискаря, ну и стали потихоньку разбредаться по своим гамакам. Наутро ведь еще по реке грести. И тут мы с одним приятелем, Антоном, решили немного пройтись. Там есть такая дорожка подвесная, вокруг всей деревни идет, можно гулять кругами. Идем-бредем, видим, от этой самой дорожки на другой берег реки мост тянется. Только поперек него веревка висит и табличка. Там что-то по-тайски накарябано, ну и по-английски, для особо бестолковых. STOP. Ну тут не надо МГИМО оканчивать, чтобы ясно стало — нельзя на этот мост ходить. Но когда в тебе столько виски, слово «нельзя» становится таким многозначным… В общем, веревочку мы приподняли, пролезли под ней и почапали потихоньку на тот берег. А мостик, хоть и закрыт для прогулок, но подсветочка на нем имеется, проводочки поверху натянуты, фонарики красненькие висят, так что в принципе хорошо все видно, куда идешь. Даже поначалу непонятно было, почему закрыто. Ближе к середине моста дошли, поняли. Причем удивительная штука, Лунин, поняли мы это одновременно, но только я вовремя, а приятель мой слишком поздно. Как тебе такая теория относительности?