Оксана задумчиво потерла широкий, почти мужской подбородок и вздохнула.
— А дальше веселье кончилось. Роды начались на два месяца раньше срока. Наташка была за городом, где-то на побережье, в общем, когда ее в больницу-то привезли, из нее кровища рекой текла, — она вновь вздохнула, — так что не родила она никого.
Лунин уставился в темное стекло столешницы, зная, что в подобных ситуациях никаких слов от него не требуется.
— И теперь она вот уже два года живет с менеджером среднего звена, который никогда из этого звена ни в какое другое не перейдет, и делает вид, что у нее все хорошо, потому как гордость не позволяет показать, как все на самом деле.
— А вы знаете, как все на самом деле? — уточнил Лунин.
— Что тут не знать? — Оксана усмехнулась. — Я знаю, о чем она мечтала раньше. Так вот, то, что у нее есть сейчас, — это вовсе не то, что в этих мечтах было.
«Так ведь у всех», — хотел было сказать Илья, но вместо этого произнес совсем другое:
— Но разве это повод, чтобы убивать родного отца?
— Вот мы и добрались до самого интересного, — кивнула Оксана. — Повод был. Повод, скажу я, весомый. Отец унизил ее, очень жестко, можно сказать, жестоко. Во всяком случае, она сама считает именно так.
— И в чем же заключается это унижение? — насторожился Лунин.
— Вы уже слышали про то, что Андрюша проигрался отцу в бильярд? — Оксана повернулась к Лунину и, опершись о стекло локтями, нависла над столешницей тяжелой грудью. — Соточку.
— А вы про это тоже знаете? — удивился Илья. — Мне Владимир сказал, что, кроме него, никто не в курсе.
— Владимир сказал. — Оксана широко улыбнулась, продемонстрировав Лунину два ряда крупных, как и все у нее, белоснежных зубов. — Владимир, когда что-то говорит, во-первых, пусть по сторонам смотрит, а во-вторых, вопит потише. А то они же с Андрюшкой после всего этого дела в беседке, видите ли, уединились. А там, можно подумать, стены железобетонные, никто не слышит, как они орут друг на друга. Мы с Наташкой как раз на крыльцо из дома вышли да их крики и услыхали. Андрей ведь уже до этого отцу проигрывал, правда, поменьше нынешнего, так что понять, о чем речь, труда не составило. Наташка прям вся в лице переменилась, позеленела. Побледнеть-то она не может, и так как поганка, так что, когда нервничает, она вся аж зеленая становится. Вот она такая зеленая к отцу и рванула. Отношения выяснять.
— И что? — заинтересовался Илья.
— Что — выяснила или что — с отношениями? — Оксана откинулась на спинку кресла и, совершенно не стесняясь Лунина, зевнула, широко открыв рот. — Думаю, ничего хорошего она не выяснила, но я ее и не расспрашивала. С отношениями, соответственно, тоже ничего хорошего. Но на людях Наташка старательно делала вид, что вообще ничего обо всей этой истории не знает.