Запах канализации давно уже перекрыл пряный аромат корицы и теперь смешался с прочей мерзкой вонью: канатной смазкой, навозом, гниющей рыбой. И по мере того как причал заполнялся раздраженными пассажирами, которых осаждали торговцы и разносчики, предлагавшие самоцветы и шелка, Гвен начало подташнивать от нервного напряжения. Что она будет делать, если Лоуренс не приедет? Он обещал. Ей всего девятнадцать, и он знает, что она никуда не выезжала из поместья Оул-Три, разве что пару раз добиралась с Фрэн до Лондона. Чувствуя себя совсем одинокой, Гвен пала духом. Плохо было уже то, что Фрэн не смогла отправиться в путь вместе с ней: сразу после свадьбы Гвен ее кузину вызвал к себе адвокат. И хотя Гвен доверила бы Лоуренсу свою жизнь, она не могла не чувствовать себя немного расстроенной из-за сложившейся ситуации.
В толпе сновал целый рой полуголых смуглых ребятишек, которые совали пассажирам связки коричных палочек и, глядя на них огромными молящими глазами, выпрашивали рупии. Мальчуган лет пяти протянул пучок корицы Гвен. Она поднесла его к носу и понюхала. Ребенок заговорил, но для Гвен это была какая-то тарабарщина, и, к несчастью, у нее не было ни рупий, чтобы дать ему, ни английских денег.
Гвен встала и немного прошлась вокруг. Налетел короткий порыв ветра, и откуда-то издалека донесся тревожный звук: бум, бум, бум. «Барабаны», – подумала она. Били они громко, но не настолько, чтобы можно было отчетливо расслышать ритм. Гвен еще не успела далеко отойти от оставленного рядом со скамьей чемоданчика, как вдруг услышала оклик – ее звал мистер Равасингхе – и почувствовала, что на лбу у нее выступают капельки пота.
– Миссис Хупер, не оставляйте свои вещи без присмотра.
Она вытерла пот тыльной стороной ладони:
– Я слежу за ними.
– Люди бедны и готовы на все. Пойдемте, я отнесу ваш чемодан и найду вам более прохладное место для ожидания.
– Вы очень добры.
– Вовсе нет. – Он поддерживал ее за локоть только кончиками пальцев и прокладывал им путь по зданию портовой администрации. – Это Черч-стрит. А теперь взгляните вон туда – на самом краю Гордон-гарден растет сурия, или тюльпанное дерево, как его еще называют.
Гвен посмотрела. Толстый ствол был весь в глубоких складках, как женская юбка, а крона, усыпанная ярко-оранжевыми цветами в форме колокольчиков, давала какую-то странную огненную тень.
– Там будет немного прохладнее, хотя послеполуденная жара очень сильная и муссон еще не пришел, так что особого облегчения вы не получите.
– Вам и правда ни к чему оставаться со мной, – сказала Гвен.