Атаманствовал в этой станице в 1918-19 годах некий Омельченко, памятный кровавыми расправами с большевиками и трудящимися Кубани. Когда в 1919 году под напором Красной армии Омельченко бежал за-границу, он оставил политическое завещание, примерно такого содержания: «Кубанская рада не устоит, победят, очевидно, большевики». И дальше этот белобандит завещал, такую тактику борьбы с советской властью: — «пусть казаки (понимай, кулаки и белогвардейцы) на время прекратят свое сопротивление, сохраняя кадры и силы».
Эти мысли атаман развивал впоследствии неоднократно в своих письмах из-за границы к «надежным людям», к бывшим своим помощникам — белогвардейцам.
Полтавское кулачье замирилось, притаилось: злейшие враги рабочего класса и крестьянства решили действовать тихой сапой. Примерно с 1920 по 1927-й год мы имеем на многих руководящих постах в станице Полтавской белобандитов, врагов советской власти.
В сельхозкредитном товариществе сидел некий Ковтун — в прошлом — помощник станичного атамана и другие матерые кулаки. Когда в товарищество за ссудой приходил бедняк, ему давали 3–5 рублей только в том случае, если он приносил письменное поручительство двух зажиточных станичников. Кулакам же кредиты раздавались направо к налево. Делалось это вполне сознательно, для подрыва авторитета партии и советов.
— Рады, мол, дать бы тебе, бедняку, да вот закон не позволяет. Советская власть, мол, о бедноте и думать забыла.
Когда волей широких масс трудового казачества Кубань начала коллективизироваться, ликвидируя кулачество как класс, контрреволюционное ядро станицы на нелегальном совещании решило:
— Нужно держаться, бо немного осталось и скоро придут «наши».
Так решили главари: Илларион Ковтун — бывший помощник атамана, член Кубанской рады Василий Назаренко, матерой кулак Юрченко, приговоренный к расстрелу в 1920 году, но сумевший каким-то способом избежать расстрела, и кучка их сподвижников. Но как сохранить своих людей, как избежать выселения? Решено было, что «своим людям» надо вступать в колхозы.
В колхоз «Червонный прапор» первыми вошли организаторы контрреволюционного заговора против советской власти и колхозов. Они потянули за собой в колхоз многочисленную свою родню, понимая, что сподручнее будет вредить через «своих людей». И вот, например, 15 кулацких семей Нззаренок входят в колхоз.
Вербовать начинают прежде всего кулаков и зажиточных «своих людей» — казаков. Назаренко, Ковтун и другие белобандиты советуют вступить в колхоз: «все равно, мол, выхода нет, если же сгуртуемся в колхозе, сообща сохраним имущество, а потом и разойдемся каждый со своим».