— Он и сам не знает, что хочет, — сердито сказала сестра Назира и, спохватившись, взяла меня за руку. — Идем! Тебе здесь нечего делать!
У входа в свой шалаш, прямо на мокрой траве, сидел глухой Колбай и смотрел вдаль, туда, где скрывались горы. На лице его не было ни злости, ни боли. Одна отрешенность, словно он находился сейчас где-то далеко один одинешенек.
А к вечеру объявилась наша мама, пришла пешком, усталая, промокшая до нитки. Вернувшись из района, забежала на минуту домой и сразу к нам.
— Вся испереживалась из-за вас. Хоть нервы завязывай узлом. Особенно из-за тебя, Назира. Ырысбек совсем шалым стал, — говорила мама, снимая сапоги, тяжелые от налипшей грязи.
— Ну, меня-то не так просто обидеть. Разок двину косой — на всю жизнь отобью охоту, — отвечала моя старшая сестра. — Ну, а вам что сказали в районе?
Мама приблизилась к сестре Назире и начала рассказывать шепотом. Мне не все было ясно в ее рассказе. Но основное я понял: маму сняли с должности, объявив строгий выговор.
— Канат, ступай к Ырысбеку. Скажи: пусть придет, — сказала мама.
Я сбегал за Ырысбеком. Он влез, пригнувшись, в шалаш, сел у входа и почтительно спросил:
— Что скажете, женеше?
— Отправляйся в аул, тебя ждет председатель.
— А что ему от меня нужно? — насторожился Ырысбек.
— Мне он не говорил.
— Ну, раз я ему нужен, пусть сам ко мне и придет.
— Ырысбек, дорогой, он сказал, чтобы ты сегодня же пришел, — сказала мама устало.
— Нет, в такую погоду я никуда не пойду! — упрямо сказал Ырысбек.
— Дело срочное. Он так сказал.
— Ага, он все же что-то говорил? Скажите, и я, может, пойду.
— Это только мое предположение. Судя по тому, что говорил уполномоченный Нугману, тебя прочат в бригадиры.
Ырысбек озадаченно присвистнул.
— Нет, женеше, что угодно, а на это я не согласен. У меня на шее свои заботы висят.
— Дурия, Зибаш и Эмма, — перечислила сестра Назира с усмешкой.
— Ай, красавица, разве человек виноват, если у него такое большое сердце? Он ищет ту, единственную, и не может найти. Это беда, а не вина. Кто знает, может и тебя кто-нибудь ищет, такой же бедняга: когда он придет, ты его не гони, — сказал Ырысбек, глядя прямо в глаза сестре Назире и на что-то скрытно намекая.
— Ладно, Ырысбек, оставь нас. Назира знает, что делать, — сказала мама, сердясь.
— Иду, женеше, иду. Это же надо: Ырысбек — бригадир. Ну и смех, ха-ха! — И он вышел, хохоча во все горло.
Я вылез следом за ним. Ырысбек остановился возле таланта глухого Колбая и громко сказал:
— Колеке! Ты все сердишься? Ругаешь меня? Зачем? Какой от этого прок? Неужели мы будем ссориться из-за одной никчемной женщины? Колеке, ведь мы с тобой джигиты! Пойдем лучше ко мне да попьем вместе чаю! Мы вроде бы родственники с тобой! Выходи! Давай жить в мире! В конце концов у тебя есть твоя Апиш. А у меня и Апиш нет!