— Конечно, можешь, Бьянка. — Она наклонилась к девочке, чтобы их глаза были на одном уровне. — Знаю, что ты скучаешь по своей дорогой мамочке. И по папе. Просто помни всегда, что они любят тебя и хотят, чтобы ты была счастлива.
— Но почему они умерли и оставили меня совсем одну? — Губы Бьянки задрожали.
— Милая, ты не одна, — сказала Нэв мягко. — У тебя есть дядя Дэвид. Он любит тебя, и твои мама и папа выбрали его, чтобы он о тебе заботился. Вот почему они сделали его твоим крестным отцом, когда ты родилась.
Лицо Бьянки нахмурилось.
— Неужели они знали, что умрут?
— Нет, милая. Но когда ты скучаешь по ним, думай о чем‑то прекрасном — об ангеле, мерцающих звездах или радуге — и представь, что они рядом. — Она тепло улыбнулась. — Твои мама с папой всегда будут в твоем сердце и воспоминаниях, Бьянка.
— Но это же выдумка, — сказала Бьянка. — Я хочу, чтобы это было реальностью.
— Когда веришь — будет реальностью, — пообещала Нэв, постаравшись, чтобы голос звучал ровно. — Давай подберем тебе особое имя? Твоя мама называла тебя принцессой. Раз ты так хорошо ухаживаешь за своим дельфином, давай я буду звать тебя… — Она сделала вид, что размышляла. — Королева дельфинов! Вам нравится, ваше величество?
— Мне нравится, мисс Нэв!
— А как насчет того, чтобы называть меня просто Нэв?
— Хорошо, но могу я иногда называть тебя Сноу — Белоснежка?
Вежливый кашель заставил их обеих посмотреть в сторону двери. Там стоял Дэвид. Как долго он был там? Слышал ли он слова Бьянки о ее родителях?
Нэв увидела печаль на его лице. Или это просто ее воображение?
— Мой телефонный разговор не состоялся, поэтому я готов. Вперед, Белоснежка и Королева дельфинов! Ваш экипаж подан! — А потом прошептал на ухо Нэв: — Я буду называть тебя мисс Италия, ты одета в цвета итальянского флага.
Зеленая блузка в крестьянском стиле открывала плечи, сквозь нее проглядывал красный купальник, белые шорты соблазнительно обрисовывали контуры ее тела… Красотка!
Она молча прошла мимо, просто улыбнулась ему, взглянув на него своими ясными сине‑зелеными глазами.
Когда они ехали на пляж, Дэвид поставил любимую мелодию Бьянки, и она напевала, подбрасывая и ловя своего дельфина.
Он слышал весь их разговор. Нэв так тепло и по‑доброму общалась с Бьянкой, и у него стало так хорошо на сердце. Ощущение было таким восхитительным, что он чуть не закричал. Ему вдруг открылось откровение.
Он любил Нэв. Он любил ее за нежность к Бьянке, ее сострадание к девочке, пережившей трагедию. А еще он чувствовал огромное сожаление по поводу того, как плохо он думал о Нэв целых восемь лет. Он был так не прав. Теперь он сделает все правильно. Она нужна ему не только как няня для Бьянки. Она нужна и ему тоже. Если она согласится.