И вот сейчас, под натиском, мальчик, конечно, не понимал, что воспринимает, но его дар уже работал, переводя полученную через чутье не осознаваемую информацию в рецепт противодействия врагу. Да, теперь Зовущий уже превратился из попавшего в беду и запутавшегося в злейшего врага, из-за которого пострадали и погибли многие хорошие люди. Чутье и дар говорили Глебу, как он может вырваться сам и освободить маму, но пока, под таким давлением, это было невозможно. Нужно было выждать, когда Зовущий дрогнет, ослабит натиск, то есть подкараулить момент.
Мальчику повезло: таких моментов произошло даже два, почти сразу один за другим. Сначала глухо и страшно ударило где-то в светлом мире. «Наверное, бомба», – подумал Глеб. А затем ударило здесь, совсем рядом. Мальчик увидел страшное: лицо дяди Степы вдруг исказилось, он что-то сказал, а в следующий миг исчез в ослепительной вспышке. Не будь у Глеба все готово и не войди его дар практически в режим автомата, работая без всякого сознательного участия мальчика, он бы, наверное, не смог воспользоваться случаем – слишком потрясен был.
Но дар сработал – он уже обнаружил уязвимые точки в давящей Силе Зовущего и нанес в них удары именно тогда, когда противник был наиболее смятен и уязвим. В результате ментальная хватка Зовущего разжалась, и Глеб с матерью выскользнули из нее, словно шустрые плотвички из неловкой руки рыболова, тут же окутались тенями сумеречного мира, завернулись в них, словно в плащи, чтобы не поймал, не нашел, не догнал…
И в этот миг все – и светлый мир, и сумеречный – содрогнулось от еще одного удара, самого страшного из всех.
* * *
Получилось! Посвященный ждал этого момента и дождался. Его бомба сработала. Причем не одна, а несколько: купол пробит, Изолянт ослаблен, а его креатура – Хозяин Топи, похоже, выведен из строя как минимум. Во всяком случае, его нигде не видно. Самое время ударить. Посвященный долго готовил эгрегор к такому повороту событий. Сеятели не любят, когда на них давят, и это может плохо закончиться. Поэтому нужно сделать так, чтобы все выглядело их решением. Изолянт для них – как кость в горле, но он свой, Сеятель, а потому, если есть возможность его не уничтожать, лучше так и сделать.
Будь Изолянт в полной силе, наверное, программа-максимум не получилась бы, и его пришлось бы уничтожить. Но, лишившись купола, сильного подручного и ослабленный взрывом становой бомбы, он стал уязвим. Поэтому обрушившийся на него натиск эгрегора был направлен на подавление, а не уничтожение. Подавление с последующей заливкой новой, мирной программы. Вместо безумного преступника – примерный член общества. Идеальный финал этого противостояния, если только забыть о цене. Цене, которую пришлось заплатить людям, не Сеятелям, которым как с гуся вода.