Чужая воля давила ментальный щит Степана мощно, безжалостно, словно гидравлический пресс скорлупу грецкого ореха. Вот-вот она хрустнет – и все закончится. Дело не минут даже, нескольких секунд. И тут, за считаные мгновения до небытия, пал гипноблок, установленный на его сознание целую вечность назад – когда он после неудачного штурма базы НМП лежал в больнице в Нижнем, откуда начался этот его безумный вояж со «Стрельцовым». И Степан все понял.
«От же курва!» – была его последняя мысль, наполненная смесью ярости и восхищения чужим интеллектом. А потом сработала биоэнергетическая бомба, вживленная в его организм Посвященным, и Степана не стало. Зато мощнейший энергетический импульс пробил изнутри казавшийся неуязвимым купол изоляции Таганайского Источника, и он оказался открыт эгрегору Сеятелей.
* * *
Вот и встретились. Не так, совсем не так Глеб представлял свою встречу с Зовущим – не яростный бой на уничтожение, а спокойный разговор и попытка помочь с его, Глеба, стороны. Вот почему Зовущий не дождался его? Зачем стал таким, почему напал? Или он и был плохим, только Глеб по наивности думал иначе?
И мальчик разозлился. Он ведь правда хотел помочь! Для этого и сбежал от родителей, потащил с собой тетю Свету, для которой все очень плохо закончилось. И папа с мамой пришли за ним сюда, а теперь им тоже плохо! За что?! Что такого Глеб сделал Зовущему?! Почему нельзя было по-хорошему?! Зачем вся эта боль, смерти, чудовища?! Зачем?! Слезы боли, обиды и злости выступили на глазах Глеба.
Конечно, сейчас мальчику было очень тяжело под страшным давлением Зовущего, но в отличие от мамы и дяди Степы он мог этому давлению противостоять. Разумеется, в восемь лет чутье, интуиция довлели в мальчике над разумом. Он чувствовал, но не знал, действовал по наитию, иногда и сам себе не способный объяснить свои ощущения и действия. Просто что-то в нем говорило: «Вот так надо, и все!» И Глеб верил. Потому что кому же еще верить, как не себе? Все его открытия, все новые умения, которые он осваивал, все, что, по идее, ему должен был объяснять кто-то опытный, а он, Глеб, постигал бы это долгими тренировками, – все ему давалось интуитивно, в стиле «я попробовал, и у меня получилось». Попроси его объяснить, как он проделывал тот или иной свой фокус, мальчик не смог бы. Но делал исправно, даже не задумываясь. Так он научился пользоваться особым голосом, научился скрываться от любого поиска, нашел способ уйти в сумеречный мир, выдернул из мира разума дядю Эдуарда… Так он собирался сейчас вырваться из хватки Зовущего.