— Тёть Люд, успокойтесь, — я всё же решил попробовать.
— Какая я тебе тётя, ублюдок!!! — ещё сильней взъярилась Овчинникова, а я мысленно порадовался, что у них дома не было оружия, так как Крякаш ружьё ещё три года назад утопил в озере по пьяни на весеннем открытии. — Чтобы у тебя язык отсох!!! Чтобы глаза бесстыжие повылазили!!! Чтобы руки поганые отсохли, которыми ты мою кровиночку мучил!!!
— Да я её пальцем не тронул! — возмутился я несправедливому обвинению. — И вообще, заканчивайте эти танцы. Я всё понимаю, но Машка сама виновата. А вы сейчас угрожаете сотруднику при исполнении. За это и самой присесть можно. А если я не сдержусь, и врежу разок, так и прилечь — вероятно, навсегда. Я терпеливый, но всему предел есть.
— Ты мне угрожаешь, падаль?!! — взвизгнула дурная баба. — Ты мне угрожаешь?! Люди!!! Вы слышали?! Он мне угрожает!! Убить хочет!!! Будете свидетелями!!! Ну всё, хана тебе! Я и в прокуратуру напишу и в ФСБ, и в Верховный суд! Пусть вашу шайку-лейку посадят!! Угрожает он мне!
— Да хоть в «Спортлото»! — меня это представление уже достало. — Только заканчивайте этот цирк! И руки при себе держите, последний раз говорю!
— Вот именно!! — в этот момент из ворот выскочила моя мама. — Людка, ты охренела, что ли?! Ты какого на моего сына кидаешься?! Совсем мозги просрала последние?! Твоя Машка Витю убить пыталась! Это я тебе должна все космы повырывать за то, что дочь как попало воспитала. То она трахается со всеми подряд, а теперь вон ведьмой стала и до убийства дошла, а ты ещё и на нас стрелки переводишь?! А ну вали отсюда, пока цела, паскуда старая! Или я не посмотрю, что люди вокруг, мигом тебе шевелюру прорежу!!!
Наумовна перешла на практически нечленораздельный лай, мигом сменив цель, и всерьёз собралась кинуться на маму, но я не позволил. Одно дело, я сам, ещё могу позволить спустить пар, поскольку знаю, что достать меня не получится. Другое — угрожать моей матери. Даже если она сама может за себя постоять, я никому не позволю даже попытаться причинить ей вред. Поэтому бросившаяся баба была одним движением отправлена в сугроб. И я не смог удержаться, чтобы не наладить ей пинка для скорости. С моей силой получилось, что соседка влетела в кучу снега с такой скоростью, что на улице остались лишь задница и ноги. А всё остальное надёжно увязло в сугробе.
— Сынок, ну что ж ты так, — тут же запричитала мама. — Людка, конечно, сука, но она же женщина. Женщин бить нельзя!
— Она не баба, а гражданин с… хмм… женскими вторичными половыми признаками, — жёстко отозвался я, всё же послушно вытаскивая соседку из кучи, надеясь, что ей этого хватило, чтобы остыть. — И я её не бил.