— Что, Саня? — поворачиваюсь к парню.
— Оставь мне гранату, — Клименко с трудом выдавливает слова, периодически прерываясь. — В плен к этим не хочу. Лучше напоследок подорву парочку душманов. А вы уходите.
— Куда, Саня? Эти черти с нас так просто не слезут, — пожимаю плечами. — И тебе рано ещё помирать. Сам говорил, матушка тебя одна после развода воспитывала. Как же ты её бросить собрался?
— Так… карты… легли, командир, — выдыхает Саша. — Не жилец я больше, чувствую…
— Шурави, сдавайтесь! — гремит усиленный мегафоном голос, отдаваясь горным эхом, — У вас нет шансов. Нас бессер-бессер[4] душман. Руси, бросайте автомат и выходите с поднятыми руками!
— На[5], это для нас харам[6]! Не дождешься! — ору ему. — Русские не сдаются! А советские, тем более!
Среди горных гряд блестит оптика бинокля. Слева глухо кашляет СВД Рустама. Ильясов, отрывается от оптического прицела, довольно улыбается и поднимает указательный палец вверх: «один готов».
— Молоток, — бросаю ему.
— Хара[7], ибн калб[8], — истошно орет на арабском мегафон.
— Я тебе, ишак, член отрежу и сожрать заставлю, — переходит на русский разозленный басмач.
Видимо, убитый моджахед с биноклем не простым бойцом был.
— Давай, попробуй, — весело отвечаю я, — смотри сам без причиндалов не останься. Меконэ мет[9]!
Моджахед разражается потоком бранных слов на арабском и фарси. Затем отдает короткую команду. Начинается беспорядочная стрельба. Наше укрытие взрывается фонтанчиками каменной крошки. Даю короткую очередь из АКС, и снова прячусь в укрытие. Рука нащупывает заранее приготовленную лимонку, лежащую рядом.
Вася и Рустам периодически постреливают по перебегающим между камнями фигуркам на той стороне дороги. Вдруг слух улавливает нарастающий шум приближающихся вертушек.
МИ-24 делают круг над позицией. Грохочут сдвоенные дула пушек ГШ-23л, на подвесных контейнерах, через несколько секунд в притаившихся за камнями моджахедов полетели бомбы, мешающие их с землей.
Мы, вжавшись в камни, пережидали адскую канонаду. Разрывы и стрельба прекратились неожиданно. Оглохшие от грохота взрывов, с перемазанными пылью лицами, мы наблюдали, как на дороге садятся две «вертушки», а летчик машет рукой, приглашая в кабину.
— Саша, вот видишь, а ты в плен боялся попасть. Я же говорил, ещё к тебе в гости приеду, познакомишь меня со своей мамой, — поворачиваюсь к Клименко, и улыбка медленно сползает с лица.
Саня лежит, всё так же придерживая рукой рану на боку. Его лицо расслаблено и безмятежно, а в остекленевших глазах застыло отражение лазурного неба. Уголки губ парня чуть подняты вверх, как будто в последний момент своей жизни, он улыбнулся, расслышав шум приближающихся вертолетов.