– Что за человек? – Одессит зевнул. – Сам не спит и другим не дает.
– И не говори, – поддержал его томный женский голос. Ну да, наш живчик спать ложится на одном конце города, а просыпается на другом.
– Солнце встало, и мы встаем!
О, а это уже Дарья, та самая крепкобедрая и полногрудая женщина, которая нам с Наемником еду приносила, когда мы рейдеров в засаде ждали.
Она за последнее время забрала в свои цепкие руки почти все внутрихозяйственные дела, да так серьезно, что мне на нее даже жаловаться приходили. Правда, эти жалобы не возымели успеха, поскольку стенания пяти девочек из хороших семей, которые на «том свете» ничего тяжелее вилки и коммуникатора в руках не держали и чистосердечно полагали, что еда растет на деревьях в том виде, в котором ее подают на стол, тронуть мое сердце не смогли. Напротив, они меня порадовали. Жалобы означали одно: молодец Дарья, правильную линию гнет. Впрочем, ничего удивительного: в прошлой жизни Дарья была директором детского дома, причем явно неплохим.
С момента боя с рейдерами прошло уже дней пятнадцать, и сейчас я был даже рад, что тогда так все вышло. Нет, невероятно жалко погибших: и глазастого Стрима, и громкоголосую Мадам, тем более, что они так и не вернулись к нам, как мы на это ни надеялись. Но зато это первое столкновение с организованным внешним врагом четко показало наши наиболее слабые места и болевые точки.
Ну что значит показало? Я и еще несколько человек про большинство слабых мест и болевых точек и сами знали, чего греха таить. Или догадывались. Но мы-то про них знали, а остальные – нет. Остальные о таком просто не задумывались, и суета со стрельбой и освобождением заложников заставила их всерьез задуматься о том, как жить дальше.
Еще у нас началась селекция. Звучит несколько странно, знаю, но это слово применительно к ситуации употребил Проф, и оно оказалось более чем верным. Наш лагерь на следующий же после боя день покинуло десятка два людей, сославшись на то, что путь насилия – это не их путь. Я так понимаю, что их поразил тот факт, как Настюшка последнего из рейдеров в расход пустила.
Она, оказывается, его даже за пределы крепости не стала выводить, а просто поставила к стенке ближайшего дома, всадила ему в лоб пулю прямо на глазах честной публики, после чего устало зевнула и сообщила окружающим:
– Устала я что-то сегодня. Спать пойду.
Все это вызвало очень неоднородную реакцию масс. Большинство сказало: «Ну и правильно», – но нашлись и те, кто заявил, что здесь у остающихся впереди только деспотия и полицейская диктатура, а то и чего похуже. Они за пару минут собрали свои вещи, благо имуществом народ еще не оброс, и, стихийно выбрав себе лидера, некоего Рика, сообщили мне о своем желании покинуть крепость.