– Гляди-ка, Митрофан! Чай по-нашему могет! – Сказала женщина. – А ты говоришь иноземец!
Я подобрал свою челюсть с земли, постарался вернуть своим глазам привычный размер, сглотнул и спросил:
– Куда я попал?
– Так в Междуречье, мил человек! Деревня наша Новосёлками зовётся! А товарищ твой, чай ранетый?! – Поинтересовался мужик.
– Да, Митрофан! Ему срочно нужен врач! – сказал я на автомате, мозг мой в этот момент вообще взорвался. Но мужик не дал мне всё как следует проанализировать.
– Кто? – Не понял меня мужик.
– Доктор, лекарь! – пояснил я, определив для себя приоритетную задачу спасения Василия. Весь анализ и осмысление не вяжущихся воедино фактов следовало произвести потом, после спасения раненого.
– А-а! – сообразил, наконец, мужик. – Лекаря у нас нет, это тебе в город надо, мил человек!
То, что было дальше, грозило мне серьёзными психическими расстройствами! Я стал спрашивать, не подбросит ли меня кто-то до города? Но слов машина, автобус, маршрутка, телефон и прочие в словаре этих людей не оказалось. Зато такие слова как телега, староста и травница Марфа присутствовали почти в каждом предложении. Но больше всего семейство беспокоил красный дракон, что с диким воем сел за мостом у самого посёлка. Кое-кто из детишек заметил его ещё в полёте и все жители посёлка на всякий случай попрятались по домам. Так я понял, что слово самолёт тоже отсутствует в их словаре. Что за дремучесть такая? Возможно, я попал в поселение так называемых староверов, которые бежали в латинскую Америку от церковной реформы, да так и отстали в своём развитии, поскольку считали любое проявление цивилизации не божественным даром, а искушением от лукавого?! Это могло бы многое объяснить. Но и эта теория оказалась неверной, поскольку слова Библия и прочих религиозных понятий они тоже не знали.
После недолгих споров я согласился на травницу Марфу. Мужик позвал на помощь соседей, которые уже стали потихоньку выбираться из своих укрытий и вовсю глазели на иноземца, что говорит на таком чудном языке. Вместе с соседями Митрофану удалось организовать доставку Василия к знахарке Марфе, а я плёлся следом, еле переставляя ноги.
Знахарка Марфа была одинокой женщиной, неплохо сохранившейся, возрастом примерно сорока с лишним лет, симпатичная, но уже с первыми признаками возрастной полноты. Лицо опрятное, доброе, что удивительно – без морщин, с большим овальным лбом, широкими скулами, полноватое от природы, с широким подбородком и крупными губами. Густые каштановые волосы она содержала в чистоте, но возраст уже брал своё, поэтому они уже не блестели. Карие глаза сидели широко, но это их не портило, поскольку они были большие и выразительные, а густые чёрные ресницы оттеняли их, как мягкий бархат оттеняет красивые пуговицы. Длинный узкий нос был чуточку загнут книзу. Всё вместе создавало у меня впечатление о знахарке, как о мудрой женщине-сове. Одета она была по местной моде, то есть в сандалии на деревянной подошве и длинную серую рубаху из грубой ткани. Скорее всего, рубаха когда-то была светлее и чище, но от многократного использования и неумелой стирки она немного истёрлась и посерела.