Короче говоря, могло быть и лучше.
Но сквозь вопли внезапно растревоженных огриллонов пробивается, звенит иной голос, человеческий, и в миг той паузы, когда, кажется, все решили выдохнуть одновременно, врезается знакомое шрр-плюх и мясистое бзз-шлеп падающего тела...
Реально люблю девчонку.
Вес исчезает. Я открываю глаза.
Марада сдернула его одной рукой, словно плохо набитое соломой пугало.
Когти чертят черные борозды на ее коже, он хватается за руку, но другая ее рука полна моргенштерном, семь кромок свищут и мозги осыпают меня кровавым дождем.
Она бросает труп в сторону и смотрит на меня, и она... она даже не в доспехах. Поддевка и брюки порваны и задубели от крови, и даже сквозь корку из мясных ошметков и песка на лице я вижу разочарование. Столь горькое, что она лишается ног и падает на колени рядом. - Ох, - говорит она. - Это ты.
Наверное, мне нужно громко обрадоваться свиданию, но рот не работает, как и легкие. Ее лицо, луна, город, сама вселенная сжимаются в единую световую точку.
И гаснут.
>>ускоренная перемотка>>
Знаю, что не сплю, потому что сны так не ранят.
Практика длиной в жизнь держит меня недвижимым, глаза закрыты и дыхание ровное. Движения вообще кажутся дурной идеей; само дыхание зажигает в брюхе такой огонь, что я перестал бы дышать. Если бы умел. Под головой: округлое, плотное, но мягко-податливое, фигурное, теплое как плоть...
Это плоть. Я голый, лежу на чьих-то бедрах.
На ком-то без штанов.
Ух. Гмм.
- Знаю, ты очнулся.
Голос Марады, почти шепот. Рука, сильная и горячая и пахнущая рвотой и старым потом, гладит щеки. - Кейн? Любовь Хрила может исцелить оставшиеся раны, но ты должен молчать, понимаешь? Контролируй себя; я не смогу сделать это за тебя.
Я выдавливаю хриплым шепотом: - Контроль?
- Ты кричал.
- Ух. Это не... - Голос переходит в кашель, алые цветы покрывают ребра и голову. - Ох, гадость. Болит зверски.
Болит так сильно, что могу лишь смеяться. Смех делает еще хуже.
- Тише, Кейн. Не могу представить, близко ли они.
- Кто они? Я только хочу сказать: не так я представлял соединение наших тел.
Рука поднимается погладить мне волосы, голос тих и полон грусти. - Ты никогда не унимаешься?
Я открываю глаза и вижу лишь Мандельбротово множество цветных пятен [9]. Все равно что с закрытыми глазами. - Гм. Не могу видеть. Ничего не вижу, черт.
Дерьмо. Дерьмо дерьмо дерьмо. Ослеп? Весьма полезно для карьеры...
- Все хорошо, Кейн. Хорошо. Тут темно.
- Что случилось? Что творится... погоди. Помню...
Вертикальный город. Черные Ножи в пустошах. Засада... огриллоны вопят и горят... бой у ворот, бой на третьем ярусе... Рабебел.