- Похоже.
- Сучий ублюдок.
- Хочешь уйти быстрее? Я помогу. - Ты садишься на корточки, показывая ему нож. - А хочешь уйти медленно, тоже обеспечу.
Он смотрит вдаль.
Ты пожимаешь плечами. - Или лежи в собственном дерьме и надейся на явление рыцаря. Может, Хрил дарует вам Исцеление, просто расскажи, как хотели вынуть меня из башмаков. Эй?
Его глаза закрываются.
- Чего тебе нужно?
- Так ты - он? Ты Копав?
- Да.
- Копав Юргингет? Прежде Копав Черный Нож?
Глаза снова открыты. Они такого же цвета, как твои. - Когда-то, - отвечает он. - Щенком. Прежде чем земля возненавидела Черных Ножей. Давным-давно всё ушло. После Ужаса я Пыльное Зеркало. Нет больше Черных Ножей.
Твоя верхняя губа разделяется сильнее, нижняя опускается, обнажая клыки до корней. - Кроме меня.
Глаза фокусируются на тебе, в них мелькает какая-то искра, прежде чем спазм боли превращает лицо в пустую маску. - Чего ты хочешь?
Ты встал, в руке нож, в другой автомат. - Подчинения.
- Ха. - Его лицо стало старым, усталым и грустным. - Всего-то?
- Ага.
- Дери мою сучку. Зачем было стрелять?
Ты чуть склоняешь голову к плечу. - Зачем было бросаться?
- Так... подчинение. - Его челюсть движется. - И?
- И уйдешь быстро.
Он долго смотрит на тебя. Снаружи слышится какое-то кряхтение, вдалеке крики, шум и гам - мои выстрелы услышали. Внутри же лишь кровь и кишки и скулеж большого парня, тщетно зажимающего струю крови из порубленной руки. Ты видишь, как растет боль, как волны пустоты бурлят в глазах горбуна.
Наконец он шипит, сдаваясь. - Не нужно было стрелять в меня.
Ты ждешь.
Он перекатывается от стены, встает на колени, опускает лицо, лоб у моих ног. Ты переводишь автомат в одиночный режим.
Он говорит: - Предаю себя...
Ты целишься в головной гребень.
- Тебе, сучий ублюдок.
Пуля выгрызает в досках пола дыру размером в кулак. Мокрую дыру. Вышибив горбуну мозги, ты оборачиваешься к другому.
- Игник? Игник Пыльное Зеркало? Тчундигет?
- Ух. - Он поднимает лицо, глаза словно кровавые яйца. - Убей и меня, ладно?
Ты щелкаешь предохранителем, указывая между ног. - Вниз.
Хныча, он впечатывает лоб в мозговую жижу отца. - Я, я, я... сдаюсь... - Он сопит так громко, что едва разобрать слова. - Предаюсь тебе.
Ты опускаешься на колено, пряча автомат в кобуру у поясницы. Игник хрипит, когда ты хватаешь его раненую руку - кости скрипят: возможно, рассечена локтевая. Прижимаешь широкую рану к своему паху, где боевой коготь оставил небольшой порез.
- Это моя боевая рана. А это твоя боевая рана. Наши раны - одно. Моя кровь - твоя кровь.
Челюсти его широко раскрываются, словно он пытается приманить мух на гниль в зубах. - Я, ух... ух... кто ты такой?