К нам снова подбежали девочки. Они сели было на скамейку с нами, но тут же сорвались и побежали с криками:
— Мама возвращается!
Со стороны зоопарка к нам шла женщина лет тридцати. Девочки повисли на ней, а потом они направились к нам, взявшись за руки, — мать в центре, а девочки по бокам. У женщины был нездоровый, усталый вид, но она счастливо улыбалась и отвечала на вопросы дочек.
— Ну что, как прошло? — спросил, нетерпеливо поднимаясь, Андрей Анатольевич.
Когда женщина подошла ближе, стало ясно, что это его дочка, — одинаковые носы и глаза.
— Вроде нормально, но сразу ничего не сказали. Если подойду, позвонят, — ответила она.
— Может, и возьмут, — сказал старик. — А вот это Нина. Я рассказал ей, что знаю.
— И вам он голову морочит? — спросила, поднимая на меня глаза, дочка. — Не слушайте его.
— Дедушка, купи мороженого! — потребовала старшая девочка.
— Да, купи! — присоединилась младшая, и они повисли на деде.
— Вот, собственно, и все, — сказал мне Андрей Анатольевич. — Я в самом деле очень болен, только за эту весну лежал в больнице два раза. И больше не могу. Найдите их. Позаботьтесь о них.
Он внимательно смотрел на меня, пока я не поняла, чего он ждет.
— Да, конечно, я все сделаю. Не беспокойтесь.
Он облегченно выдохнул. Они с внучками пошли к стоящей за пони тележке с мороженым.
— Что бы он вам тут ни наговорил, знайте, что у него расстройство личности, — сказала дочка. Тон у нее был суховатый, как у человека, который привык говорить только по делу. — Не критичное, но тем не менее. Началось, когда умерла мама. Ничего особенно серьезного, можно было продолжать работу, сидеть на таблетках. Но когда лаборатория закрылась, стало хуже. Он долго там проработал. Врачи говорят, что у него на этой почве, похоже, и пошла навязчивая идея о детях, они же работали с эмбрионами или вроде того… Тогда уже начались психдиспансеры и поиски с картами. Потом подключился диабет и давление. Хотя вам это, наверное, не интересно.
— Ох, мне очень жаль, — снова ответила я на американский манер.
— Не жалейте. Это у нас семейное. Лаборатория тут ни при чем.
Я кивнула.
— В общем, забудьте все, что он вам наговорил, — заключила она.
— Хорошо.
— Удачи, — сказала она и пошла к отцу и дочкам. Я смотрела ей вслед.
— Постойте, — окликнула я ее. Она оглянулась. — Ваш отец сказал, что, когда он получил записки, вывозили мебель и оборудование?
— Да, я хорошо это помню, — ответила она. — Я приехала туда, но не успела — отца уже увезли. Лаборатория закрывалась. Была куча людей и самый настоящий бардак. Неудивительно, что у него началось обострение. Его увезли прямо с работы и положили в диспансер.