— Меня вырвет, — тихим голосом сообщил следователь по особо важным делам своему временному напарнику, то поднимая руки вверх чтобы коснуться чужого лица, то опуская их прочь от живой маски. — Меня сейчас точно вырвет…
— Терпи, неженка! — Зашипел на него чародей, который сам бы примерил чужую личину, если бы не языковой барьер. — Я же отключил тебе обоняние! А заодно осязание с терморецепцией! Причем на всю голову!
— Мне все равно дурно… — Фальшивый слой кожи оставался все таким же розовым, а вот истинное лицо следователя по особо важным делам наверняка сейчас зеленела так, словно в родне у него затесались орки, гоблины, дриады и болотные лягушки.
— На фронт бы тебе надо съездить как-нибудь. Чтобы дождем из крови и чужих кишок как следует окататило пару раз, — почти искренне вздохнул целитель. Дорожин в общем-то не был трусом, иначе бы он в этой авантюре участвовать просто не стал, однако следователь по особо важным делам все же привык больше к работе в кабинете, ну максимум к выездам на место преступлений или эпизодическим перестрелкам. Пока еще живую маску он несмотря на всю свою брезгливость надел, а потом попытался крепиться. Вот только получалось плоховато. — Ну или сутки без передыху в распотрошенных животах копаться, зашивая их обратно…Заодно пацифистом станешь, который готов всех ярых поджигателей войны закопать скопом, живьем и можно даже без использования магии и подручных инструментов, просто руками, лишь бы никто не мешал им могилу рыть…
— Да ну тебя к черту с такими советами, — следователь по особо важным делам глубоко вздохнул, а после коротко закашлялся. — Так, кажется у меня появилась идея…Медленно иди за мной и не мешай.
Неспешно шествуя вперед по коридору, Дорожин остановился у снабженных собственным привратником дверей, ведущих в обзорную галерею, если верить пояснительной табличке. Однако интересовала его, скорее всего не очередная достопримечательность громадного развлекательного комплекса, а небольшая едва ли полуметровой высоты статуя играющего на довольно длинной дудочке сатира, украшающая собою коридор. Именно на музыкальный инструмент изваяние одной рукой оперся следователь по особо важным делам, второй стаскивая с себя ботинок в которой будто бы что-то попало и тряся его в воздухе…А затем камень хрустнул и обломился, почти роняя человека на пол. Лишь в последний момент следователь по особо важным делам сумел взмахнуть руками и все-таки устоять.
— Мерде! — Злобным тоном выругался он, используя одно из немногих известных Олегу слов французского языка, а именно: «дерьмо». А потом лже-купец жестом подозвал к себе ближайшего негра, коротко наорал на него, ткнул в изувеченную статую пальцем, все-таки вернул ботинок на его законное место и продолжил свой путь. Чернокожий слуга тяжело вздохнул, поднял с пола обломанную часть дудочки и сунул её в карман, а после снял каменного сатира с его постамента и, кряхтя под тяжкой ношей искусства, куда-то его потащил.