Обмирая от страха, Френсис постучала в дверь. На пороге появилась миссис Хьюз со слюнявым младенцем на руках и окинула Френсис усталым взглядом, отчего та смущенно потупилась.
– Ну давай уже, заходи, – сказала миссис Хьюз.
Отступив в сторону, она придерживала дверь локтем и при этом пыталась вытереть руки о тряпку, в то же время умудряясь не уронить младенца, который, как догадалась Френсис, был младшей сестрой Вин – Энни. В передней комнате было прохладно и темно, несмотря на солнечный день. Вин стояла у камина и помахивала перед собой листом газеты, помогая пламени разгореться. Она раскачивалась из стороны в сторону и тихонько напевала, а когда вошла Френсис, весело улыбнулась. Миссис Хьюз исчезла в задней комнате, не сказав больше ни слова, и, прежде чем Вин успела заговорить, Френсис вздрогнула от мужского голоса.
– Ты никуда не пойдешь, пока огонь не разгорится.
Отец Вин, мистер Хьюз, тяжело опустился в кресло у камина. Массивный и жилистый, он имел, что называется, широкую кость, крупные колени и необъятные плечи, но лишнего жира не было вовсе. Невысокого роста, мистер Хьюз производил впечатление человека огромного. За все то время, что Френсис встречала его, улыбка появлялась на его лице лишь несколько раз, и Френсис никогда не могла понять, почему он улыбается. Его уэлский акцент на слух воспринимался как вовсе чужой язык, и казалось странным, что Вин говорила совершенно обычным образом. Мистер Хьюз был в нательной рубашке, из-под которой выбивались темные пряди волос на груди. Подтяжки, спущенные с плеч, путались вокруг бедер. Вин как-то поведала Френсис, что он работает на пивоварне на Бристольской дороге, грузит бочки в фургоны. В комнате стоял определенно очень специфичный запах, с каким Френсис никогда раньше не сталкивалась, и она подумала, не от мистера ли Хьюза он исходит.
– Огонь вот-вот займется, папа, – сказала Вин, глядя в камин.
И в ее голосе не прозвучало ни малейшего намека на скуку или недовольство. Из задней комнаты показалась голова миссис Хьюз. Она была весьма миловидной, но ее портило несколько тревожных морщинок на лбу.
– Не приставай к отцу, Винни, – сказала она. – У него опять со спиной чертовщина творится. Идите лучше поиграть на улицу.
– Мы не будем приставать, мама. Френсис ведь не пристает, правда, Френсис? – спросила Вин, и Френсис покачала головой, не смея ни с кем встречаться взглядом.
Френсис никогда еще не чувствовала себя так неуютно, и ей хотелось поскорее уйти. Но потом она вспомнила, какой смущенной выглядела Вин в коттеджах Магдалины и в «Вудлэндсе», и поняла, что здесь-то ее новая подруга была как рыба в воде. Ее тут любили. Это был ее дом.