– Он никогда бы нас не обидел! Нет… Просто полиция использовала мои слова… как им этого хотелось!
– Нет. Они просто сопоставили все факты и поняли, как все было. А ты не могла этого сделать в силу своего возраста.
– Я думаю, нам никогда не откроется до конца то, что случилось тогда. Чего-то мы никогда не узнаем.
– Что-то? Что ты имеешь в виду?
– Я не знаю, Пэм. Просто… С тех пор как мы нашли ее, я вспоминаю… и чувствую стыд. Мне кажется, что я… сыграла в этом какую-то роль. Ужасную роль.
– Френсис, нет. Ты тут ни при чем. – Пэм взяла ее руку и сжала. – Никакой роли ты не сыграла.
– Откуда у тебя такая уверенность? Я помню, как вы однажды спорили с Сесилией, когда я играла у вас в саду. Еще до того, как все это случилось. Сесилия была за отмену смертной казни, а ты утверждала, что некоторые заслуживают смерти. И Сесилия спросила, что является большим злом: когда виновный окажется на свободе или когда невиновного казнят по ошибке?
– Да. Она всегда считала, что второе намного хуже первого. А вот я никогда не была так категорична.
– Ну а что, если тогда случилось именно так, казнили невиновного?
Они обе на какое-то время замолчали. Пэм откинулась на спинку стула и сидела, глубоко задумавшись, с мрачным лицом.
– Френсис, дорогая… – наконец заговорила Пэм. – На тебя сейчас столько навалилось. Ты оставила Джо, снова стала жить с родителями. Теперь вот это все, да еще малыш Дэви пропал… – Пэм огорченно покачала головой. – Должно быть, ты очень взволнована и очень… расстроена.
– Что ты хочешь сказать, тетя Пэм?
Пэм снова потянулась к ней через стол и взяла за руку.
– Я хочу сказать: не загоняй себя, девочка, – мягко заговорила Пэм. – Ты всегда все переживала тяжелее других, все обдумывала, прежде чем что-то сделать. И это очень хорошо, но… возможно, вот именно сейчас будет лучше просто плыть по течению, не пытаясь что-то понять или изменить. Живи настоящим. И пусть все войдет в свое русло. – Пэм пристально посмотрела на Френсис, и та ощутила, что между ними возникла стена отчуждения, которой раньше не было.
Френсис стало страшно и очень одиноко. «Цыц, малышня!» – услышала она из глубин своей памяти. Затем: «Заглянули под каждый камень». И вдруг совершенно отчетливо прозвучал голос Дэви – последнее, что он сказал, когда она оставляла его у Лэндисов, одно-единственное сонное слово протеста: «Френсис». Она резко встала из-за стола.
– Хорошо, – выговорила Френсис, еле сдерживая слезы.
– Господи, я расстроила тебя! Френсис, дорогая…
– Нет-нет, ты права. Я должна просто плыть по течению и жить настоящим. Я должна искать Дэви. Я… Я пойду сейчас в полицию, проверю, есть ли у них заявление о том, что он пропал, и описание примет.